Я не ошибся. Пол часа вялой беседы, прощание – и Макс навсегда исчез из нашего дома.
Мистер Неготтари указывает мне на кресло у стола и начинает улыбаться. Понял, с кем имеет дело.
– Так это вы нашли подслушивающую аппаратуру в компании Смита и Брегга?
Я киваю головой. Конечно, ему нужен рассказ.
– Подслушивающая аппаратура была вмонтирована в прозрачное стекло журнального столика в кабинете главы компании. В стекло было вмонтирована солнечная батарея, поглощавшая всего пять процентов падающего на неё света – чтобы не потерять прозрачность. Аккумулятор с прозрачными – из-за микроскопической толщины – анодом и катодом. Микросхема на кристалле толщиной в четырнадцать нанометров, и из-за этого также прозрачная. Серебряное напыление по периметру стекла – антенна. Все разговоры записывались, и во время разговоров по мобильным телефонам, которые происходили в том кабинете, передавались на ретранслятор, установленный на крыше здания напротив. Передача шла на той же частоте, на которой работают мобильные телефоны, так что заметить появление ещё одного передатчика было невероятно сложно. Для шифровки траффика использовался тот же алгоритм, что используется в мобильной связи. Полная иллюзия того, что происходит ничего не значащий обмен информации с оператором мобильной связи или приём сообщений.
Мистер Неготтари восхищённо смотрит на меня. Мне не нравится, когда к людям обращаются по именам или вот так официально – «Мистер Неготтари». Я использую клички, и для меня он всегда будет просто «Босс». Официально, разумеется, я буду обращаться к нему в соответствии с нормами этикета. Но у меня всегда будет фигурировать под кличкой.
– Во сколько же ему обошлась такая проверка?
– По сравнению со стоимостью нанесённого ущерба – копейки.
Даже слепой заметил бы, как забегали глазки у Босса. Его мысль работает в правильном направлении – мои услуги стоит оплатить, как бы дороги они не были. Ущерб, который может нанести ему прослушка, будет во много раз больше.
– Можно полностью обезопасить себя «жучков»?
Ага, ему нужна гарантия. Все в той или иной форме задают такой вопрос, хотя и сами прекрасно знают ответ.
– Можно лишь только в том случае, если вокруг вас – хотя бы в радиусе пятидесяти-ста метров не будет ни одного электроприбора. Даже осветительной лампочки.
– Ух ты! – Босс не удержался от восклицания. – И что, кто-то шёл на такое?
– Один такой случай я знаю. Клиент переехал жить в особый дом – без электроприборов – в глухой деревне, чтобы избежать… Вы догадываетесь, чего. Последствия были, к сожалению, печальные.
Брови Босса взметнулись вверх.
– Что значит печальные?
– Его всё равно нашли.
Я делаю паузу и поясняю:
– Не всегда нужно уничтожать всю подслушивающую аппаратуру. Иногда полезно что-то оставить, чтобы ваш противник полагал, что вы у него «на крючке».
Босс обдумает услышанное. Заглатывает крючок, который я ему забросил.
– Чего мне нужно бояться более всего?
– Не «чего», – поправляю я, – а «кого». Людей в вашем окружении, прежде прочих – тех, кто вне всяких подозрений.
Мне не нужно поворачивать голову, чтобы увидеть, как напрягся помощник Босса. Ага, ты думал, что я у тебя в кармане? Не торопись, теперь я охотник, а ты дичь. Ты думаешь, я буду тебе благодарен за то, что ты меня навёл на «жирного» клиента? Не тот случай. Я никого никогда не благодарю. Благодарить должны меня. Те, кто живут спокойно. А те, кто меня не знают, должны быть благодарны за то, что им не приходится прибегать к моим услугам.
На одной из фирм, меня прозвали Квазимодо. Я знал это потому, что частью обеспечения безопасности клиентов, является прослушка, которую организую я сам. Клиенту об этом знать незачем. А мне нужно знать о фирме всё – чтобы понять, откуда может исходить угроза. Кое-что мне рассказывают, до остального я докапываюсь сам. Та фирма – докопался я – занималась отмыванием чёрных капиталов. Пять-семь фирм передавали по цепочке друг другу капиталы так, чтобы их след терялся. Мне пришлось сесть за учебники по экономике и банковскому делу, чтобы понять схему. Я нашёл слабое место в их схеме и слил информацию так, чтобы виновным в провале оказался именно тот, кто приклеил ко мне такое прозвище. Так что пусть радуется, что отделался всего пятью годами. В таких делах бывают наказания похлеще, и не от суда. А часть от тех четырнадцати миллионов, на которых он погорел, перепала мне. Им было не до выяснения, почему при переводе тех четырнадцати миллионов из банка в подставную инвестиционную компанию сумма транзакции изменилась. Тем более, что вся сумма после суда перешла государству. Просто я назначил себе гонорар – за избавление государства от фиктивной компании – в скромные пять процентов от той суммы. На эти деньги я купил себе тот дом, в котором и живу. Мой дом – он же и моё место работы. Цокольный этаж дома – это мой офис. Как в настоящей фирме – кабинеты, мастерские, лаборатории. Все работающие у меня инженеры получают в пользование лэптопы и даже не догадываются, что через эти лэптопы я их потихонечку слушаю. Нет, конечно, всё слушать невозможно. Есть специальная программа, которая по определённым критериям фильтрует записанные разговоры, отправляя мне только те фрагменты, которые прямо или косвенно имеют отношение ко мне или к моей работе. Мне наплевать, с кем они спят, что они пьют и что смотрят по телеящику.