— В прямом. Поживёте у нас, пока Матвей в больнице.
Такая добродушная и простая. Она знает меня от силы двадцать минут и уже приглашает в свой дом. Боюсь, ее мужу эта идея не понравится.
— Решите с Александром, как вам поступить.
— Ну что вы. Спасибо, но нет. Да и ваш муж будет против.
— Мой муж будет «за». Его я беру на себя.
— Алевтина… — я настолько потерянная свалившимся на меня, что даже не знаю, что сказать.
— Я просто уверена, что Матвею нужна такая девушка, как вы. И мы не можем вас упустить.
А я не уверена. Но молчу. Мне бы решить проблему с Игорем и понять, что с Матвеем все в порядке. А дальше наша история закончится. Изначально было понятно, что мы не пара.
— Анечка… — Алевтина замолкает, обращая внимание на то, как из здания выходят Александр, Глеб и их родители. С ними вместе Кира. Я сразу ее узнаю. Такая красивая, яркая, молодая девочка. И ведь она тоже ни в чем не виновата…
Родители Матвея нас не замечают и быстро садятся в машину Глеба. А вот Кира, прежде чем сесть в свою машину, оглядывается и почему-то впивается в меня взглядом, словно узнала, хотя мы не знакомы. Опускаю глаза.
— Анна, — к нам подходит Александр. — Пойдёмте, провожу вас к Матвею.
— Да, конечно, — соскакиваю с места, сердце снова заходится в аритмии, Аля идет за мной.
Холл, лестница, белые стены, люди в белых халатах, запах стерильности и медикаментов врываются в лёгкие. Голова кружится.
Нас останавливает медсестра.
— Все, приемы на сегодня закончены. Больному нужен покой! — категорично заявляет она. А у меня сердце обрывается. — Завтра приходите.
А я не могу завтра, мне просто необходимо увидеть его сейчас. Иначе не переживу этот день.
— Девушка, минут десять нам дайте, — просит ее Александр.
— Да спит уже пациент, ему поставили успокоительное и снотворное, — отмахивается она. — Так восстановление пойдёт быстрее.
— Я не побеспокою его. Пять минут и все. Я очень тихо, — почти умоляю ее. — Пожалуйста, — снова борюсь с поступающими слезами.
— Девушка, мы будем очень признательны, — обращается к ней Александр и отводит в сторону.
— Иди, — подталкивает меня Алевтина.
И я иду.
Тихо открываю дверь, попадая в одноместную палату. Матвей лежит на специальной высокой кровати, под капельницами. Спит, равномерно дыша, голова забинтована, бледный, царапины на щеке. Мой красивый мальчик. Такой уязвимый сейчас. Подхожу к нему ближе, сглатываю. Так хочется обнять, лечь на его сильную грудь, зацеловать всего, залюбить… Только любить мне его уже нельзя. Я не переживу что из-за меня беременная девочка останется одна. Не прощу себе этого.
Ну что ты натворил, Мерзавец!
И я снова беззвучно рыдаю. Только сейчас понимаю, насколько он любимый, желанный, настоящий.
Мой.
Но не мой.
Не выдерживаю, прикасаюсь к его руке, почти невесомо поглаживаю любимые татуировки, умелые пальцы и уже ничего не вижу из-за слез… Он говорил, что думает обо мне двадцать четыре на семь, и я теперь тоже. Только Матвей скоро забудет обо мне, а я уже никогда не смогу его забыть. Он так глубоко во мне.
Перед глазами плывут все наши переписки, первая встреча, свидания, кофе по утрам, черничный пирог на капоте его машины, набережная, где он на ухо напевал мне песню, секс, много секса и любовь Мерзавца. Все это так глубоко во мне, что уже никогда не заглушить.
Глава 29
Матвей
Жив. Первое, что возникает в моей голове, когда я открываю глаза — жив. Я живой и это уже много. Я смутно помню аварию и ее причины, да и в принципе не хочу это вспоминать. Голова раскалывается, туман перед глазами, мышцы ноют, словно я с глубокого похмелья. Двигаюсь, проверяя целы ли руки и ноги. Терпимо. Все двигается. Дышу глубже, ребра снова ноют.
Сука!
Это когда-нибудь закончится?
— Ой, Сергей Михайлович! — вскрикивает какая-то девушка. — Тут Майоров пришел в себя!
А потом дотошный доктор, долго обследует меня, задает вопросы, светит фонариком в глаза и дает неплохие прогнозы. Уже хорошо, дураком и инвалидом не останусь.
— Никаких резких движений и волнений, отдыхай. Там родственники переживают. Впустить?
Родственники — это плохо. Особенно родители. Не хотел я для них этих переживаний.
— Впустите, — выдыхаю.
Дышу, настраиваюсь, пытаясь казаться бодрее чем есть, хотя голова не хрена не соображает.
— Матвей! — первая влетает мама. — Как так?! Мальчик мой, — хочет ко мне прикоснуться, но одергивает руку.
— Мам, все хорошо, дай руку, — тяну к ней ладонь, сжимая ее руку. — Я в порядке, — пытаюсь улыбнуться.