Принцесса все дни проводила в своей комнате, уткнувшись острой мордочкой в подушку. Она редко разговаривала с нами, поэтому мы понятия не имели, что творилось в ее плененной душе и вели только неустанный учет дням, проведенным девочкой в теле крысы. Колдун сделал так, что она никаким образом не могла умереть, умертвить себя или быть умерщвленной, поэтому мы не переживали насчет ее жизни, но денно и нощно терзались мыслями о нелегкой судьбе крошки. Проклятие исчезнет, если душа принцессы уподобится ее мерзкому внешнему виду! Слыхано ли такое? Что может натворить человек в теле крысы, чтобы необратимо очернить себя?! Одна лишь мысль об этом казалась нелепой, и еще нелепее было думать, что ласковая невинная девчушка способна на низкий омерзительный поступок!
Шли годы. Миновало девятнадцатое День Рождение принцессы. За этот промежуток времени она, казалось, смирилась со своей плачевной участью. Наша леди узнала о причине, по которой колдун заколдовал ее, и отдалилась от печалившегося отца, хотя поддерживала с ним при случае дружелюбный разговор. Со слугами юная леди вела себя весело и непринужденно, пробегая по залам и бойко отдавая поручения. Служанки по ее просьбе шили разнообразные шляпки и крохотные платьица с рюшами, воланами и бантами, которыми принцесса прикрывала свое хилое тельце. Повара угощали ее вкуснейшими пирожными и неизменно получали лесную похвалу. Новый грум – симпатичный парень с каштановым волосами и милыми ямочками на щеках – осторожно катал принцессу на ленивом пони, аккуратно придерживая ее в седле. Со всеми жителями Великого Замка принцесса была необычайно учтива и любезна. Она внимательно выслушивала и поддерживала любого человека, пришедшего к ней за советом. Забавно было наблюдать, как ее усики во время горестного монолога очередного нерадивого страдальца подергивались, носик дрожал, а круглые глазки любопытно осматривали горе-посетителя, останавливаясь на самых незначительных деталях. В эти моменты принцесса, несмотря на отвратительную крысиную оболочку, выглядела необычайно трогательно и казалась скорее доброй феей, чем несчастным уродливым существом. – Авриль задумчиво посмотрела в окно и глухо добавила: – Порой ее мерзость становилась очарованием. И мы даже забывали, что юная леди проклята. Ненадолго, правда, но забывали. Увы, волшебство колдуна было безжалостно, и никакие порывы юного сердца не могли противостоять роковым условиям его проклятия.
– Наш папа такой остроумный и находчивый, он бы непременно задал жару всем этим общипанным колдунам, если бы обладал магией! – мечтательно проговорила девочка, разглаживая кремовое платьице. – Ты как думаешь, Эрклав?
- Трудно сказать, – медленно проговорил мальчик, потирая подбородок и думая о тех вещах, с которыми невольно сталкивался в стенах дворца. Встретившись взглядом с обеспокоенной служанкой, он мягко улыбнулся и сказал:
- Продолжай, Авриль. Мне очень интересно, что же там было дальше.
- А дальше случилась довольно банальная история, – неуверенно замялась старушка, встревоженная выражением лица Эрклава. – Юная леди стала больше времени проводить вместе с молодым грумом, ссылаясь на непреодолимую тягу к прогулкам верхом. Казалось, общество этого грума ей несказанно нравилось, хотя после прогулок настроение принцессы менялось с поразительной быстротой. То она непрерывно восхищалась его остроумными шутками, незаурядным умом и колдовскими синими глазами, то становилась необычайно капризной, то часами напролет лежала около зеркала и, заливаясь слезами, сетовала на жестокую судьбу, укравшую ее красоту. Мы страшно жалели бедняжку, так как понимали, что ее любовь заведомо обречена. Теперь, когда она пребывала в обличье крысы, ни о каком равенстве положений с избранником речи не заходило. Король и преданные придворные прекрасно понимали, что даже самый бедный селянин едва ли пожелает связать судьбу с крысой, какой бы благородной по происхождению она не была. Так как королевство из-за постоянных гадостей колдуна Мглистых гор переживало не лучшие времена, король не мог дать за принцессой большого приданого, что в свою очередь отпугнуло от Великого Замка всех беспринципных охотников за состоянием.