— Не успела я развернуть газету, — сказала одна из них, — как тут же бросилась к телефону, обзвонила всех членов нашего комитета, и мы еще до часу дня послали телеграмму нашему члену парламента. Мы в Чешеме не сидим сложа руки. У меня с собой есть копия телеграммы. Вот смотрите: «Члены комитета Женской консервативной ассоциации в Чешеме выражают крайнее неудовольствие по поводу сообщения в сегодняшних утренних газетах о ночном сборище в доме № 10. Они призывают капитана Кратвела, — это наш депутат, превосходный, кстати сказать, человек, — решительно воздержаться от поддержки премьер-министру». Стоило это около четырех шиллингов, но я тогда же сказала — сейчас не время экономить по мелочам. Вы со мной согласны, миссис Айтуэйт?
— Совершенно согласна, миссис Оррауэй-Смит. Это как раз тот случай, когда настоятельно необходим наказ избирателей. Я непременно поговорю с нашей уборщицей.
— Да, миссис Айтуэйт, поговорите. В случаях, подобных этому, голоса женщин особенно ценны.
— Уж если выбирать между отказом от нравственных критериев и национализацией банков, я предпочту национализацию. Вы меня понимаете?
— Еще бы. Такой пагубный пример для низших классов, не говоря уже об остальном.
— Вот именно. Взять хотя бы нашу Агнес. Как я могу запретить ей приглашать на кухню кавалеров, когда она знает, что сэр Джеймс Браун устраивает такие сборища в любое время дня и ночи…
Обе они были в немыслимых шляпах, которые кивали и подпрыгивали в такт их словам.
В Эйлсбери Адам сел в «форд» и попросил отвезти его в усадьбу под названием Даутинг.
— Даутинг-холл?
— Наверно. Там дом вот-вот развалится?
— Да, покрасить бы его не мешало, — сказал шофер такси, прыщеватый юнец. — Хозяина зовут Блаунт.
— Ну, правильно.
— Конец не близкий. Пятнадцать шиллингов.
— Ладно.
— Ежели вы коммивояжер, прямо вам скажу, только время зря потеряете. Тут утром один парень на «моррисе» спрашивал, как к нему проехать. Хотел продать ему пылесос. Старик написал по объявлению, чтобы прислали образец. А когда этот парень явился, так и смотреть на него не захотел. Видали что-нибудь подобное?
— Нет, я ничего не собираюсь ему продавать… вернее, это было бы неточно.
— Значит, по личному делу?
— Да.
— Ну, так.
Убедившись, что намерения у пассажира серьезные, шофер надел несколько плащей (шел сильный дождь), вылез из машины и стал крутить рукоятку мотора. Скоро они пустились в путь.
Мили две они ехали среди летних домиков, нарядных вилл и деревянных трактиров до деревни, где чуть ли не в каждом доме помещался гараж и заправочная станция. Здесь они расстались с асфальтом, и Адам окончательно затосковал.
Наконец слева появились две парные восьмиугольные сторожки и ворота с геральдическими столбами и чугунной решеткой, за которыми начиналась широкая неухоженная подъездная аллея.
— Даутинг-холл, — сказал шофер.
Он посигналил, но из сторожки не вышла румяная привратница в чистом переднике и не впустила их с улыбкой и поклонами. Тогда он вылез из машины и увещевательно потряс решетку.
— Замок и цепь, — сообщил он. — Попытаемся с другого боку.
Проехали еще добрую милю; со стороны усадьбы вдоль дороги тянулась ветхая каменная стена и мокрые от дождя деревья; вот показалось несколько домиков и белые ворота. Отворив их, они свернули на грунтовую дорогу, отделенную от парка низкой железной оградой.
По обе стороны паслись овцы. Одна из них забрела на дорогу. Она в панике помчалась впереди машины, то останавливалась и оглядывалась через свой грязный хвост, то мчалась дальше, пока от волнения не прибилась к обочине, так что они ее наконец обогнали.
Дорога привела к конюшням, потом долго петляла мимо парников, навесов, собранных в кучи мокрых листьев, мимо полуразвалившихся служб — бывшей прачечной, бывшей пекарни, и пивоварни, и огромной конуры, где когда-то держали медведя, — а потом, миновав купу вязов, остролиста и лавровых кустов, круто свернула на открытую площадку, некогда посыпанную гравием. Глазам их открылся высокий классический фасад и перед ним — конная статуя, властно указующая жезлом на главную подъездную аллею.
— Приехали, — сказал шофер.
Адам расплатился с ним и поднялся на парадное крыльцо. Он позвонил и стал ждать. Ничего не последовало. Он позвонил еще раз. В то же мгновение дверь отворилась.
— Раззвонились, — сказал какой-то очень сердитый старик. — Что вам надо?