Шейла уставилась на женщину.
— Его любимица?
— У него нет любимчиков, — рассеянно напомнила ей Кэлен, вновь взглянув на двойные двери. — Он много раз говорил тебе, Бердина, что любит всех вас одинаково.
Бердина просияла и кивнула.
— Знаю. Но меня он любит больше.
Кэлен лишь покачала головой. Ей не хотелось потворствовать глупым заявлениям Бердины. Она знала, что Морд-Сит начинает дурачиться, когда беспокоится за Ричарда.
Кэлен тоже переживала. Она слышала, как Ричард закрыл двойные двери на замок. Он не хотел, чтобы кто-то прервал их? Или хотел по какой-то безумной причине запереть Дори?
— О чем она болтает? — возмутилась Шейла. За многие годы Кэлен привыкла, что колдуньи постоянно возмущаются. Это было частью их натуры, причем весьма раздражающей. — И как понимать слова о безумных идеях Ричарда?
Кэлен, сидевшая на краешке уродливого оранжевого стула с прямой спиной и сложенными на коленях руками, наконец подняла взгляд на настойчивую колдунью, которая подошла к ней и теперь ждала ответа.
Кэлен сделала неопределенный жест.
— Иногда у Ричарда бывают безумные идеи. По крайней мере, мы считаем их безумными, а он нет. У него в голове непрестанно крутятся маленькие кусочки информации и странных размышлений, которые никто из нас не может понять. Поэтому то, что он говорит или делает, может показаться… безумным.
— Это правда, — вторила ей Кассия. — Я знаю его не так долго, как остальные, но тоже видела, как у него возникали безумные идеи.
Другие Морд-Сит кивнули — они тоже не раз такое видели.
— Дело не только в этих идеях, — сказала Нида. — Он сам безумен. Хладнокровно безумен. И поэтому у него такие идеи. Поэтому мы должны его защищать.
Шейла была потрясена.
— Значит, такое случается часто? — спросила она, склонившись к Кэлен. — Эти безумные идеи.
Кэлен снова бросила взгляд на двери, а потом ответила:
— Не знаю. Иногда. Зачастую очень трудно представить, о чем он думает. У него не всегда хватает времени и терпения объяснять. Я не знаю, как описать образ его мыслей.
— Потому что его мысли безумны, — подсказала Бердина.
Кэлен не обратила внимания на ее слова.
— Иногда нам кажется, что мы знаем, что делать, но он вдруг поступает совершенно по-другому. Или же внезапно придумывает нечто такое, чего никто не ожидает и не понимает. Он Искатель и зачастую действует, исходя из этого, а мы просто не знаем, как он рассуждал, и поэтому считаем это безумием. Вот и все.
— Например? — не отступилась Шейла.
Кэлен поднялась со стула и подошла к дверям. Она наклонилась и на мгновение прижала ухо к стеклу, но ничего не услышала. Вернувшись к Шейле и Бердине, она заправила за ухо длинную прядь волос и посмотрела на колдунью.
— Например, решил, что ради спасения мира должен положить конец пророчеству. Тебе такое кажется нормальным?
Шейла скорчила гримасу.
— Нет. Я не видела его поступков, которые сочла бы безумными, но то, что ты рассказала, я бы точно назвала сумасшествием. — Шейла покачала головой. — Должна признаться, я так и считаю.
— Хорошо, — сказала Кэлен, указав на запертые двери. — Теперь ты увидела, как он делает что-то безумное.
Шейла со вздохом согласилась.
Глава 17
Кэлен оглянулась на Вику в глубине коридора. Морд-Сит довольно далеко увела мать девочки, и теперь женщина заламывала руки от беспокойства, иногда заглядывая за Вику и пытаясь разглядеть, что случилось с ее дочерью. Кэлен тоже это волновало.
Несколько дюжин солдат Первой Когорты дежурили в обоих концах коридора, держась на расстоянии от стульев перед библиотекой. В целом верхний этаж дворца был довольно элегантным, с приглушенной и успокаивающей обстановкой. Все украшения и предметы искусства навеивали чувство безмятежности. Ей это казалось довольно странным, учитывая склад характера Ралов. В последние века все они были тиранами, и мир под их властью жил совсем не спокойно и безмятежно. Единственное, что не подходило к изящной обстановке верхнего коридора, — оранжевые полосатые стулья возле входа в библиотеку. У них была ужасно неудобная спинка и уродливый внешний вид. Кэлен совсем не хотелось сидеть на таком стуле.
— Как думаете, почему в такой красивый коридор поставили эти стулья? — спросила она, не обращаясь ни к кому конкретному.