Оно, конечно, может, и перебесился бы, когда в возраст вошел, да только тут папенька подсуропил — возьми да на охоте шею и сломай. Лошадь, понимаешь, споткнулась, а он сильно был нажрамшись к тому моменту, вот в седле и не удержался.
Беды, ясен пень, никто не ждал, так что и готовых планов интриг на случай внезапного атаса стороны не имели, однако Лисапетову маменьку это ничуть не смутило — та еще была стерва. Не успев похоронить мужа, она уже начала мутить воду против законного наследника престола, упирая на его неблагонадежное происхождение от дщери враждебного государства.
Пес его знает, протащила б она меня на царство через Совет князей, который, формально, утверждает нового государя на трон, или нет, но, как я уже упоминал, старший — умный был детина. И в войсках авторитетом пользовался.
Нет, гражданскую войну с резней всех несогласных он затевать не стал. Каген поступил гораздо разумнее.
Внешне он вообще никак на потуги мачехи не прореагировал, наоборот, собрался в паломничество, за усопшего отца помолиться, да не в ближний монастырь, а от столицы подальше, в обитель Святого Солнца, к чудотворной Реликвии припасть. Есть здесь такая — здоровенный золотой слиток, в котором человеческая рука словно в пластилине отпечаталась. Считается оттиском десницы этого самого Солнца, когда он в людском облике по земле шарился и диким людям раздавал знания и прочие ништяки.
С пропагандистской точки зрения ход беспроигрышный, ну, царица на него и купилась. Спровадила с Кагеном и младшенького царевича (он, мол, ничуть не меньше отца любил, больше даже, пущай к святыне припадает вместе с братом и рубит на этом половину купонов, а я женщина слабая, к путешествиям неприспособленная, я тут, в столице посижу, почву подготовлю, чтобы пасынка с короной прокатить) — не одного, понятно, со свитой, телохранителями и прочими лакеями. И вот тут в дело вступила география. Я бы даже сказал — политическая география.
Суть в том, что монастырь наш расположен в «тупиковой» горной долине, путь к которой проходит неподалеку от торговой тропы. Ничего удивительного нет в том, что на этом ответвлении с незапамятных времен стоит крепостица с таможенным пунктом и гарнизоном — во-первых, пошлину с купцов брать где-то надо, так почему и не здесь (вдруг они монахам продадут чего, не уплатив до этого положенного сбора в казну?), а во-вторых, обитель Святого Солнца — это место священное, прославленное, но расположенное едва не у самой границы. Случись какая война, соседи Реликвию могут запросто затрофеить, чтобы паломники и богомольцы уже в их страну поклониться ездили и, соответственно, свои денежки у них тратили — на еду, проживание и всякие добровольные пожертвования.
Крепостицу эту в придворных раскладах никто не учитывал — сущая дыра. Хоть и обросла уже кой-каким посадом, после завоевания княжества Самватин по ту сторону гор и вовсе значение почти утратила. И зря не учитывали, потому как комендантом гарнизона в ней был боевой товарищ Кагена, должность эту получивший благодаря некоторому знакомству с царевичем, но мечтающий-то о несколько большем.
В общем, когда паломники добрались до монастыря, Каген с помощью своих личных гвардейцев и крепостного гарнизона доходчиво объяснил всем заинтересованным лицам, что брат его младший и любимый, Лисапет, проникся святостью обители и решил уйти в монахи, посвятив оставшиеся свои дни молитвам об усопшем отце. Почему сам об этом не сказал? Так ему все мирское противно отныне, и никого кроме братии он видеть не желает. И, мол, единственное, о чем он попросил Кагена, — когда тот сядет на престол, освободить сие святое место от всяческих пошлин и купцов сюда без них же пропускать.
Учитывая превосходство моего братца в числе сабель, спорить никто благоразумно не стал, и царевич Лисапет стал смиренным братом Прашнартрой.
Не скажу, что по возвращении в столицу у новоявленного царя все пошло просто и гладко. Тех, кто на меня ставил и планировал вертеть монархом-недорослем, оказалось предостаточно, заговоры множились, я кипами получал тайные послания о грядущем освобождении. Но Каген проявил крутость характера и устроил во дворце воистину сталинскую чистку рядов, в чем ему, кстати, немало поспособствовал мой же родной дядя.
Дедушка-князь, ранее державший весь свой клан железной рукой, к той поре одряхлел и почти полностью уступил фактическую власть над семейством своему сыну и наследнику. Тот же, прекрасно зная норов своей царственной сестры, обоснованно опасался, что с моим воцарением матушка мне обеспечит власть над своими родичами не только в роли сюзерена, но и в качестве нового кланового лидера. Дядюшке это было совершенно не нужно, и он, разумеется, за определенные гарантии, выступил на стороне Кагена, сохранив тем немало жизней родичей.