Я бы не отказался от плотного ланча и пинты пива в гостинице, но мы едем дальше. В рюкзаках у нас есть сэндвичи и вода, но я втайне надеюсь на что-нибудь более питательное.
Прямо у самой грунтовой дороги, по которой мы едем уже целый час, видны многочисленные утесы, прекрасно подходящие для скалолазания, но Дикон едет мимо, пока в какой-то невероятной глуши не останавливает нашу машину с открытым верхом и говорит:
— Забирайте свои рюкзаки и все снаряжение из багажника, парни. И свяжите все покрепче. Нас ждет долгий переход.
Так и есть. Больше двух часов по пересеченной местности, прежде чем мы добираемся до выбранного им утеса. (Не помню, как он назывался, то ли Лливедд, то ли Ллехог, но это был большой утес, вертикальная стена футов 400 с нависающим карнизом во всю ширину приблизительно в 50 футах от вершины.) Нам дают понять, что Дикон взбирался на него до войны с Мэллори, его женой, Клодом Эллиотом, Дэвидом Паем, превосходным скалолазом Гарольдом Портером — который в 1911 г. первым покорил многие из этих утесов и проложил новые маршруты, — а также Зигфридом Херфордом, лучшим альпинистом того времени и, возможно, самым близким другом Мэллори.
Мы с Жан-Клодом готовы сесть, изучить поверхность утеса — должен признаться, устрашающую — и съесть свой жалкий ланч, но Дикон настаивает, чтобы мы потерпели и прошли чуть дальше.
К нашему удивлению, он ведет нас вокруг массивного утеса к обратной стороне, по которой подняться на вершину — детская забава. Нужно просто карабкаться на разбросанные в беспорядке камни и пологие выступы. Так мы и поступаем, и это меня раздражает. Я очень не люблю легкие пути к вершине, даже если это лучший способ разведки вертикальной скальной стены. Многие великие скалолазы так и делали, даже спускались на веревке вниз, чтобы все проверить, прежде чем начать восхождение — хотя Дикон рассказывает нам, что Мэллори после разведывательного спуска позволил идти первым своему тогдашнему партнеру, Гарольду Портеру.
Дикон не разрешает нам поесть даже после того, как мы затащили все наши вещи на вершину утеса. Выясняется, что узкий пятачок вершины практически бесполезен для разведки, поскольку обзор заслоняет карниз в 40 или 50 футах ниже.
— Страхуй, — говорит Дикон и протягивает мне одну из длинных бухт веревки, которую мы послушно притащили с собой на вершину. Выбор меня в качестве страхующего вполне логичен — я самый тяжелый, высокий и, вероятно, сильный из нас троих, а страховать с этого места задача не из легких, — но мое раздражение не проходит. Я не хочу впустую тратить силы, которые понадобятся для подъема на скалу — по всей видимости, именно это Дикон и планирует.
К счастью, вдоль края вершины тянется каменный гребень, в который я мог надежно упереть обе ноги, что уменьшало опасность скольжения и повышало надежность моей одиночной страховки. Я чувствую, как стоящий позади меня Жан-Клод берет конец веревки, хотя если мы с Диконом сорвемся, вероятность того, что маленький и легкий Же-Ка остановит падение, практически равна нулю. Он просто упадет вместе с нами с высоты 300 футов.
Невозмутимо посасывая трубку, Дикон начинает спускаться по веревке спиной вперед и исчезает из поля зрения за краем скалы. Он спускается быстро, каждым прыжком преодолевая восемь или десять футов, и веревка сильно натягивается. Я напрягаюсь в классической для страховки позе, когда веревка перекинута через плечо, и радуюсь трещине на вершине вертикального утеса, в которую можно упереться каблуками ботинок.
Не выпуская из рук движущийся конец веревки, Жан-Клод подходит к краю пропасти, наклоняется, смотрит вниз и сообщает:
— Его теперь не видно за краем выступа.
Натяжение веревки внезапно ослабевает. Дикон по-прежнему движется — я чувствую, как выбирается веревка, — но движется горизонтально, вдоль какого-то карниза, и полноценная страховка ему не нужна. Потом веревка останавливается. Я остаюсь на месте, а Жан-Клод наклоняется еще дальше и говорит:
— Над выступом поднимается дым. Черт возьми, Дикон сидит на каком-то карнизе и курит свою трубку.
— А я тем временем умираю от голода.
— Я хочу выпить вина, которое захватил с собой, — говорит Жан-Клод. — Это совсем не интересно. Какое отношение имеет скалолазание к подъему на Эверест — независимо от подвигов Мэллори и Дикона на этих дурацких скалах еще до войны? Гора Эверест — это не голые скалы, а снег и лед, ледники и расщелины, ледяные стены, высокие гребни и крутые ледяные поля. Поездка в Уэльс — пустая трата времени.