Коротенько перебрав общих знакомых, сводившихся, в сущности, к одной Дюбуа-Лакур (с Симоной я сто лет знаком), Леган объяснил, что если и решился сдать комнату студенту, то, разумеется, не из-за каких-то там тысячи двухсот франков, которые он за нее просит. Полагаю, вы все еще студент? И, предупреждая ответ, Леган заверил Месье, что ни на чем не настаивает. Просто они с женой подумали, что жилец мог бы раз или, скажем, два в неделю консультировать их сына, помогать ему делать уроки. Видите ли, сказал он, задумчиво поигрывая ножом для разрезания бумаги, у нашего Людовика очень широкий круг интересов для мальчика пятнадцати лет. Он и киноман, и эллинист. Но в школе, как бы это сказать, ему трудно приспособиться к слишком жесткой системе, граничащей с принуждением. Второгодник он, заключил Леган и поднялся, чтобы показать Месье отведенную ему комнату.
В комнате царил запах воска и засохшей спермы. Шторы были задвинуты. Темного дерева паркет в полумраке казался черным. Это комната моей матери, пояснил Леган вполголоса. Понятно, прошептал Месье. У стены стояла какая-то старинная штука с зеркалом и тазом, вероятно умывальник. Над кроватью висело распятие и покоились в резных рамках побуревшие от времени фотографии. Леган зажег ночник, открыл шкаф и показал Месье полки, чистенькие, накрытые бумагой в цветочек, прикрепленной кнопками. Некоторое время они смотрели внутрь шкафа, одобрительно кивая, затем закрыли каждый по створке и вышли вон. Ну вот, сказал Леган, если хотите, можете въезжать уже на этой неделе.
Нет.
Месье сказал "нет". Леган взглянул на него без неприязни, заверил, что прекрасно его понимает, в любом случае, прибавил он, время подумать еще есть. Он любезно закрыл дверь и отправился провожать Месье. Они медленно двинулись друг за другом по петляющему коридору, снова прошли через столовую, и все еще ужинавшая старушка с умилением посмотрела им вслед.
Итак, встречаемые в природе кристаллы не всегда идеальны, они имеют дефекты, такие как дислокация, т. е. нарушение порядка упаковки слоев, выявляемые посредством дифракции рентгеновских лучей методом топографии на отдельных участках или же путем анализа изменений интенсивности отражения лучей кристаллом в целом. В эту минуту в дверь позвонили. Кальц в изумлении прервал диктовку и с листочком в руке и легкой досадой на лице повернулся к Месье, вопрошая взглядом, не ждет ли тот кого. Нет, нет. Пойду посмотрю, сказал Кальц и, опережая хозяина, шмыгнул к выходу: наверное, это мадам Понс-Романов, бросил он через плечо и прибавил, что позволил себе попросить ее по возможности заглянуть вечерком.
Когда Кальц провел ее в квартиру, мадам Понс-Романов, если, конечно, это была она, - застенчивая на первый взгляд блондинка в светлом меховом жакете, изящном и вполне к лицу, - осталась стоять в замешательстве посреди комнаты. Кальц пригласил ее располагаться в шезлонге. Она села с опаской, сумочку положила на колени и одарила Месье смущенной улыбкой. Кальц не обращал на нее внимания, он сортировал разложенные на постели бумажки, проглядывал карточки. Через минуту я буду в вашем распоряжении, сказал он, вот только сейчас закончу. Одну за другой он открыл несколько папок, но безрезультатно, пояснил, что не может найти исключительно важный документ, и отправился искать его к себе в квартиру, оставив Месье наедине с мадам Понс-Романов.
Понятия не имея, кто эта дама, Месье поначалу сидел за столом, хотя нет-нет да и поглядывал на нее искоса. Затем, поскольку Кальц не возвращался, он пересел на кровать поближе к гостье, а та, держась в шезлонге чрезвычайно прямо, время от времени вынимала ножку из туфли и, легонько потирая ее о другую, посматривала на него из-под опущенных век. Месье, отвечавший вежливой улыбкой всякий раз, когда их взгляды встречались, решился в конце концов завести беседу и высказал предположение, что она, должно быть, подруга Кальца. В общем-то, нет, отвечала она, я с ним едва знакома.
Ну-ну. Посидев, Месье поднялся и в ожидании Кальца принялся перечитывать работу. Найдя на странице несколько опечаток, он открыл флакончик с корректорской замазкой, наложил кисточкой там-сям несколько хирургических мазков и подул на листок. Кальц не возвращался; Месье закурил сигарету и, пройдя вдоль шезлонга, протянул пачку мадам Понс-Романов - для пущей непринужденности.
Вернувшись, Кальц извинился, что заставил себя ждать, и, уверенный, будто мадам Понс-Романов известно, зачем они с Месье прибегли к ее услугам, сказал, что готов предоставить любые дополнительные разъяснения - относительно расценок, в частности. Посчитав в уме, он добавил, что для книги в целом вряд ли понадобится более двух десятков карт, а из них только стратиграфические могут, по его мнению, представлять трудность, поскольку, как ему уже доводилось говорить ей ранее, он по-прежнему задается вопросом, нельзя ли на классической хорохроматической проекции вместо традиционных разрезов применять наложение цвета на каждом отдельно взятом участке. Думаю, можно попробовать, согласилась мадам Понс-Романов, обращаясь к Месье.
Месье, со своей стороны, возражать не стал, он стоял спиной к окну и разглядывал Кальца, только теперь заметив, что во время своего продолжительного отсутствия тот вовсе не искал затерявшийся документ, а просто-напросто переодевался. Вместо привычной заношенной куртки с шарфом он явился в элегантном костюме тонкой серой шерсти, белой рубашке и бабочке. В таком наряде он сидел теперь на краю постели, скрестив ноги, и излагал мадам Понс-Романов свои впечатления от ее последней статьи, напечатанной в журнале, издаваемом при участии Национального научно-исследовательского центра, которую он, Кальц, будучи несогласным в деталях, находил весьма содержательной. Затем, не зная, куда девать руки, он встал, поддернул манжеты и предложил пойти к нему выпить аперитив, тем более, проговорил он как бы застенчиво, что шампанское уже охлаждается и он приготовил тосты. Тут он испугался: не хватил ли через край, и поспешил заверить гостью, что ничего, в сущности, и не готовил, а лишь помазал сухарики керлингом и открыл баночку рольмопсов.