Бийо-Варенн эффектно заключил свою речь:
– Эта женщина, позорище человечества и своего пола, должна наконец искупить свои преступления на эшафоте!
Робеспьер резко кивнул напудренной головой и передернул плечами, как будто у него защемило нерв. Вязальщицы тут же разразились одобрительными выкриками:
– Отрубить голову Мадам вето! Казнить австриячку! Виват республике!
Александр вышел в бывший монастырский сад, уселся на тенистой террасе дощатого павильона, где торговали прохладительными напитками и кофием. Было одуряюще жарко, пахло пылью и сырым камнем. Посетители – депутаты, чиновники, канцеляристы, просители и просто любопытные – обсуждали за столиками предлагаемые декреты, свои дела и новые призывы популярной газеты «Папаша Дюшен».
Воронин машинально опустошил чашку кофия и сжевал черствую бриошь, не замечая вкуса. Мысли его вернулись к судьбе мадам де Жовиньи. Несдержанную на язык склочницу казнили, а залог перешел в собственность ломбарда. Скорее всего, с рехнувшейся аристократкой неизбежно случилось то, что должно было случиться с каждым, кто во всеуслышание ругает революционную власть, но уж очень вовремя для ростовщика закладчица завершила свой земной путь. Ее казнь позволила Рюшамбо выставить крест на продажу, а старорежимные дамы, которые даже с пекарем не могли расплатиться, внезапно изыскали средства вернуть себе родовой герб. Неужели кто-то из них позаботился о том, чтобы мадам де Жовиньи не дожила до выкупа своих драгоценностей?
Если бы не чудовищное уверение Планелихи, что соседки донесли на булочника, если бы не встреча мадемуазель Бланшар с Шарлоттой Корде, никогда бы Александр не посмел заподозрить благородных дам. Нет, невозможно поверить! Террор свирепствовал, все случившееся могло оказаться лишь совпадением. Так много доносов, так много доносчиков, почему именно соседки? Но если надо спрятать песчинку, где это сделать легче всего? На берегу моря. Где легче всего доносить, не возбуждая опасения и не привлекая к себе внимания? Там, где доносы стали обыденностью.
Александр не спрашивал себя, какое ему дело до поступков Габриэль Бланшар. Он был обязан выяснить, виновны ли в творящихся вокруг них смертях две обнищавшие и гонимые аристократки. Воронин смахнул последние крошки воробьям, встал и направился к бывшей хлебной лавке Нодье.
Мимо проехала «корзинка для салата» – закрытая карета с зарешеченными окнами, в которой перевозили заключенных. Прохожие равнодушно уступали ей дорогу. Офицер точил саблю о ступени дома. Торговец предлагал прохожим украшения с камнями Бастилии и лубочные картинки со сценами ее взятия. Мальчишка махал кипой газет и звонко вопил: «Лион сопротивляется! Полный список заговорщиков, получивших выигрыш на лотерее гильотины! Тулон сдан англичанам! Робеспьер возглавил Комитет общественного спасения! Отныне комитет Дантона стал комитетом Робеспьера!» Единственное, что в Париже имелось в избытке, – это газеты и новости.
Пекарня была закрыта, но он же не за хлебом явился! Александр со всех сил заколотил в дверь кулаками и ногами. Ему открыла жена пекаря. Он помнил мадам Нодье веселой и услужливой и теперь с трудом узнал прежнюю улыбчивую толстушку в усталой и мрачной женщине.
Прижав руки к груди, выпалил заранее приготовленную, краткую, зато убедительную речь:
– Мадам Нодье, простите, мне очень важно узнать, кто донес на вашего супруга. У меня есть подозрение, ужасное подозрение, и я должен снять его с одного близкого мне человека.
Признание это было тщательно продумано и рассчитано растрогать булочницу, но, вместо того чтобы посочувствовать и помочь своему постоянному покупателю, вдова Нодье попыталась захлопнуть дверь перед его носом.
– Кто донес – мне не доложили. Месье Ворне, перестаньте шуметь и отпустите ручку!
Он вставил ногу в проем, спросил умоляюще:
– Может, кто-то был должен вашему мужу?
– Многие. Но теперь никто платить не спешит.
– Это должна была быть существенная сумма.
Вдова Нодье горько усмехнулась:
– Тридцать сребреников на Спасителя хватило, что уж о нас-то говорить!
Александр испугался, что так ничего и не узнает. Откинул прядь со лба, принялся торопливо, сбивчиво объяснять:
– Прошу вас, скажите хотя бы, мадам… гражданка Франсуаза Турдонне или ее племянница Габриэль Бланшар – они должны вам? Для них у вас Жанетта Дюбуа покупала.