В соседнем номере дурным голосом орало магическое радио. Родольфус поморщился. Он ненавидел фоновую болтовню. Наложить бы звуконепроницаемое заклятие, но доверие к нему не простиралось настолько, чтобы вернуть палочку. Снова вспомнилось маггловское выражение «ноль без палочки». Он так и не понял, какой смысл вкладывали в него магглы (несмотря на интересные гипотезы и трактовки научных вопросов, в остальном они часто ставили его в тупик), но само выражение очень нравилось. Хотя были у него знакомые, которые оставались нулями что с палочкой, что без палочки. Крэбб, Кэрроу, Роули… И ведь все, как на подбор, чистокровные волшебники из священного списка двадцати восьми. Забавно, что с момента освобождения из Азкабана говорить на равных, ощущая интерес к собеседнику и чувствуя, что интересен сам, с полуслова подхватывая и продолжая мысли друг друга, ему удалось только с магглорождённой девушкой.
Отец не одобрил бы эти умозаключения, но Родольфус давно не нуждался ни в чьём одобрении.
Ход мыслей прервало упоминание Визенгамота. Лестрейндж прислушался.
«Завершилось очередное заседание, - бодро отрапортовало радио. – Был принят ряд важных решений, которые, несомненно, окажут влияние на ход войны и склонят чашу весов в нашу сторону».
Ну вот, какое-то решение уже есть, и можно не сомневаться, что скоро это решение до него донесут. Неизвестность, наконец, закончится. От одной этой мысли стало легче. Родольфус встал, сделал ещё несколько кругов по комнате, потом сел на подоконник, наблюдая за людьми, свободно передвигавшимися по улице и явно не ценившими этого счастья.
Задумавшись, он не услышал ни звука открывшейся двери, ни шагов. Правда, вошедший был профессионалом и, несмотря на габариты, передвигался совершенно бесшумно, так что выросшая прямо перед ним фигура Кингсли стала для Родольфуса полной неожиданностью.
- Теряешь хватку, Лестрейндж, - отметил Кингсли, с удовольствием наблюдая, как пленник шарахнулся от неожиданности, услышав его голос.
- Если бы я сейчас вывалился в окно, это считалось бы попыткой побега? – язвительно поинтересовался Родольфус.
- Если бы ты при этом прикусил себе язык, я б закрыл на это глаза, - не остался в долгу Кингсли.
Родольфус соскользнул с подоконника и выпрямился, невольно отметив, что сцена практически точно воспроизводит ту, что недавно повторялась в его воспоминаниях . Много лет назад они точно так же стояли друг против друга. Тогда он мысленно готовился к смерти.
Словно желая ещё сильнее увеличить сходство, Кингсли достал палочку и взглянул Родольфусу в глаза.
- Держи. Решением Визенгамота все обвинения сняты. Ты свободен.
Родольфус машинально взял протянутую палочку и только тогда до него дошёл смысл слов Кингсли. Он продолжал молча смотреть аврору в глаза, боясь, что ослышался, что сам придумал эти слова, которых Кингсли не сказал и не скажет, что, в конце концов, тот просто издевается над ним. Но палочка в руках подтверждала, что всё так и есть, что чудо, на которое он не смел надеяться, о котором не решался даже подумать, потому что давно усвоил – чудес не бывает, всё-таки случилось.
Кингсли, понимая его состояние, молчал, давая Родольфусу время прийти в себя.
- Та самая, - наконец срывающимся голосом произнёс тот, глядя на палочку.
- Да, все эти годы лежала на складе, никому не подходила, - кивнул Кингсли.
- Кедр и волос единорога, 13 дюймов, гибкая. Я помню, как мы её покупали. Мне было всего шесть лет. Олливандер очень удивился, сказал, что ещё не продавал палочку столь юному волшебнику. Но деньги отца закрыли ему глаза. Отец считал, что только магглорождённые получают палочку в одиннадцать лет, а носитель чистой крови к этому возрасту должен быть состоявшимся магом, знающим, чего хочет и как будет этого добиваться. Так, собственно, и получилось, хотя отца мой выбор долго не радовал…
Родольфус оторвался от воспоминаний и вскинул взгляд на Кингсли.
- Ты… ты сказал…
- Ты свободен, Лестрейндж, - повторил Кингсли, отметив про себя, что даже в столь ошеломлённом состоянии Родольфус не произнёс слова «грязнокровки». Чёрт его знает, может, Аберфорт и Гермиона правы и им не придётся жалеть о решении, которое Дамблдор буквально выбил из Визенгамота. – Но предупреждаю: влезешь во что-то снова – тебя даже в плен больше никто не возьмёт. Не говоря уже о том, что подставишь всех, кто за тебя поручился перед Визенгамотом.
- Всех - это?.. – переспросил Лестрейндж, всё ещё крутя в руках палочку.
- Аберфорта, меня и Гермиону.
- Тебя??? – изумление Родольфуса от души позабавило Кингсли.
- Считай, мой тебе подарок за ребят и Робардса. Лестрейндж, повторяю: если ты опять вернёшься к Волдеморту, что, я понимаю, маловероятно, но всё же, или если сам полезешь в какие-то разборки – я лично тебя найду и прикончу. Своими руками. Лучшее, что ты можешь сделать, это исчезнуть, и пусть тебя никто не видит. Визенгамот тебя оправдал, но если в тёмном переулке в тебя швырнут проклятие, это меня не удивит. А если ты на это проклятие ответишь, это будет считаться проявлением насилия с твоей стороны, с теми последствиями, что я тебе только что описал. Так что отправляйся туда, где тебя никто не найдёт, и сиди там как можно дольше, в идеале – всю жизнь.
- Я так и планировал, - кивнул Родольфус.
- И ещё. У нас есть выход на твоего брата. Что ему сказать, чтобы он поверил сразу, не переспрашивая, не выясняя, не требуя доказательств? Он не идёт на контакт, а уговаривать его у нас нет времени.
- Вы и правда собираетесь вытащить его от Волдеморта? – недоверчиво спросил Лестрейндж.
- Да, чёрт возьми, потому что через него деньги Лестрейнджей по-прежнему обеспечивают Тёмного Лорда сторонниками и оружием.
- Скажите ему… - Родольфус на секунду задумался, перебирая воспоминания. В памяти всплыла акварель, так впечатлившая Гермиону. – Скажите, что лес в Ландах ждёт его.
- Лес в Ландах, - повторил Кингсли. – Хорошо. Всё, я пошёл, а с тобой тут ещё кое-кто хочет попрощаться. Удачи, Лестрейндж. Надеюсь, мы с тобой больше не встретимся.
- Удачи, Кингсли. Прощай.
========== Часть 32 ==========
Глава 32
Кингсли вышел, а его место заняла Гермиона и, к немалому удивлению Родольфуса, Невилл.
- Поздравляю, мистер Лестрейндж!
- Спасибо, Гермиона, - улыбнулся Родольфус. – Но, Мерлина ради, как? Как вам это удалось?
- Нелегко, - улыбнувшись в ответ, призналась девушка, отметив, что Лестрейндж в первый раз назвал её просто по имени. – Аберфорт сражался как лев. Доказывал, увещевал, объяснял, насколько важен будет такой шаг для того, чтобы в будущем тёмные волшебники, которые захотят уйти от Волдеморта, не боялись обращаться к нам. Это, пожалуй, стало одним из решающих аргументов. То, что вы помогли нам освободить Гарри Поттера, поддержали Рона, история с Робардсом… Ох, что мы только не говорили.
Гермиона не упомянула, что Невилл и Колдман заявили на заседании Визенгамота, что считают срок, отбытый Лестрейнджем в Азкабане, достаточным, и поддерживают прошение Аберфорта Дамблдора об амнистии. Августа Лонгботтом, ко всеобщему удивлению, вмешиваться не стала.
- Аберфорт показал ваши воспоминания, там, где вы спасаете Невилла. Это тоже впечатлило судей.
«Только не показал тот момент, где он захватил папу», - с горечью подумал Невилл.
- Что, решился-таки? – удивился Родольфус.
- Только это, - призналась Гермиона. – В остальных вы выглядите… странно.
- Да, мне свойственно увлекаться, - рассмеялся Лестрейндж, поняв, что она имеет в виду, и не удержавшись, процитировал:
- Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья