Их обретать и ведать мог.
Изумлённая Гермиона осторожно взглянула на Невилла, которого могли вывести из себя эскапады Лестрейнджа, явно терявшего голову от неожиданно обрушившейся на него свободы. Он уже выглядел примерно так, как в воспоминании – глаза горели, на губах играла восторженная улыбка.
- Я вас пугаю? - Родольфус заметил её удивление. – Не бойтесь. Эта увлечённость для меня всего лишь возможность чувствовать себя живым.
- А других способов чувствовать себя живым у вас нет? – поинтересовалась девушка и тут же пожалела об этих словах, так резко изменилось лицо Лестрейнджа. Улыбка погасла, огоньки в глазах потухли, взгляд стал отстранённо-печальным.
- По моим наблюдениям, чувствовать себя живым помогают три вида деятельности – война, любовь и творчество. Бой, наверное, самый простой способ, - негромко заговорил он, - но для него нужны некоторые условия, в первую очередь – иметь, с кем и за что сражаться. Конечно, не всем, многие обходятся без этого, им достаточно крови, которая льётся вокруг. В любом случае, по условиям предоставления мне свободы, этот способ для меня теперь закрыт, так что не пугайтесь, - он через силу усмехнулся, улыбка вышла вымученно-бледной.
- Любовь… - улыбка превратилась в болезненную гримасу. Родольфус положил руку на грудь, туда, где под тонкой рубашкой угадывался массивный серебряный медальон, судорожно сжал его, потом отпустил и, не в силах говорить, лишь развёл руками. – Не сложилось.
- Творчество… - Лестрейндж потёр переносицу. – Увы, здесь я тоже бессилен. Так что остались лишь воспоминания.
- Но вы же будете играть? – спросила девушка.
- А куда мне деваться? Я дал слово. Правда, извлекать звуки из инструмента – это далеко не то же самое, что играть, а я, к сожалению, сейчас способен только на это. Это не возможность почувствовать себя живым, это бесконечная пытка. - Осёкшись, Родольфус бросил быстрый взгляд на Невилла. Тот продолжал упорно смотреть в сторону, не принимая участия в разговоре.
- Играть мне нечем и не на чём.
- А тот рояль? – Невилл, наконец, подал голос.
- Декорация, - махнул рукой Лестрейндж. – Когда-то был высококлассный инструмент, один из лучших в мире. Но, увы. Когда рука только-только зажила, я всё-таки решил попробовать. Результат меня, скажем так, сильно расстроил, я позволил себе поддаться чувствам. Когда овладел собой, оказалось, что в руке добавилась ещё одна трещина, а рояль восстановлению не подлежит. Разбил вдребезги, проще говоря. И руку, и инструмент.
- Но инструмент же можно купить, - несмело предположила Гермиона, обходя вопрос с травмой руки. Ей вообще не нравилась эта тема. Она чувствовала, что Невилл вот-вот влезет в разговор и задаст так беспокоящий его вопрос, на который неизвестно как отреагирует Родольфус.
- Такой – к сожалению, нет, - между тем покачал головой Лестрейндж.
- Они настолько дорогие?
Родольфус засмеялся.
- Мисс Грейнджер, вы уже не раз могли заметить, что деньги для меня не проблема. Таких инструментов практически не осталось. А те, кому посчастливилось ими обладать, не отдадут их ни за какие деньги. Не всё в этом мире продаётся и покупается, как ни банально это звучит. Впрочем, - заметил он, - может, оно и правильно. Толку мне сейчас от такого инструмента.
- У нас остался дедов рояль, - всё так же упорно глядя мимо Лестрейнджа, заметил Невилл.
- Тебе очень повезло, если надумаешь играть. Мой инструмент, как я уже сказал, был один из лучших, но рояль профессора Пурсоула – это… это легенда музыкального мира. Ему нет равных. Чистейший звук, такого я больше нигде не слышал. Он уникален, второго такого нет. Береги его, Невилл.
- Я не буду играть, - выдавил мальчик. – Поэтому будет лучше, если ты его… вы его заберёте.
Лестрейндж потерял дар речи, потрясённо воззрившись на Невилла.
- Мама бы так и сделала, - неохотно пояснил он. – И дед тоже.
Родольфус покачал головой.
- Алиса – возможно. Добрейшей души человек, я таких больше не встречал. А вот профессор, после всего, что случилось… не думаю, Невилл. Боюсь, это будет оскорблением его памяти.
- Сделал бы, - угрюмо возразил Невилл и, поколебавшись, продолжил. – Незадолго до его смерти, когда мы все вместе навещали родителей, у них с бабушкой был разговор… Они думали, что я не слышу, но я слышал. Бабушка, как всегда, проклинала вас всех, а дед сказал ей, - Невил нахмурил лоб, припоминая, - сказал:»К несчастью, Родольфус не сумел остановить свою безумную жену, но я никогда не поверю, что он мог причинить вред Алисе». Потом они заспорили, поругались, больше не разговаривали, но он был в этом уверен до самой смерти, я знаю. Я всегда был на стороне бабушки, а вышло, что он оказался прав.
Родольфус прикрыл глаза и какое-то время молчал, потом глухо произнёс:
- Спасибо, Невилл. Мне очень, очень важно было это услышать.
- Так что забирайте рояль, а то бабушка его выбросит в конце концов.
- Невилл, этот инструмент стоит огромных денег, я не могу взять его просто так. Я выпишу тебе чек…
- НЕТ!!! – пронзительно взвизгнул Невилл так, что Родольфус отшатнулся от неожиданности, и с яростью добавил:
- Я никогда не прикоснусь к деньгам Лестрейнджей!
Гермиона ожидала ответного взрыва, но Лестрейндж лишь кивнул.
- Прости. Но ты не станешь возражать, если я пожертвую эти деньги вашей больнице? Взять просто так столь ценную вещь я не могу, - словно извиняясь, пояснил он.
Лонгботтом молча кивнул.
Родольфус написал несколько слов и протянул мальчику листок. Тот взял, мельком взглянул и буркнул:
- А ты… вы не ошиблись?
- Возможно, он стоит дороже, определить цену такой вещи практически невозможно, - смутился Лестрейндж.
Гермиона из-за плеча Невилла заглянула в записку и оторопела.
- Мистер Лестрейндж, но это же нереально много!
- А, вы в этом смысле, - усмехнулся Родольфус. – Нет, ребята, это его очень приблизительная цена. Дать её, конечно, мало кто способен, но, поверьте, он её стоит.
- И вы так легко можете заплатить такие деньги? – удивилась девушка.
- Не то, чтобы легко, это немало даже для меня, так что платёж будет разбит на три части с интервалом в два месяца между выплатами. Надеюсь, Колдман с умом распорядится этими деньгами.
- Я хочу спросить, - Невилл, наконец, решился. – Не за рояль, а просто. Или за рояль.
Лестрейндж спокойно смотрел на него, ожидая продолжения.
- Мама сказала, что это отец вам руку повредил.
- Да, это была драка с твоим отцом, - так же спокойно кивнул Родольфус.
- И он был не один? Их было четверо?
- Остальные больше подзуживали. Обычная школьная драка. Никто не ожидал, что её последствия будут для меня столь фатальными.
Невилл недоверчиво посмотрел на него.
- А мама сказала…
- Невилл, твоя мама слишком близко к сердцу приняла эту, в общем-то банальную историю. Мы с ней фактически вместе выросли, она очень переживала за меня. Скажи, ты дерёшься со слизеринцами?
- Конечно, - кивнул Невилл. –С Малфоем и его прихлебателями. Вот они всегда втроём-вчетвером на одного.
- Что-то ломать приходилось?
- Да, случалось.
- Вот видишь.
- Но костерост обычно решал все проблемы.
- Костерост сращивает кости, но вернуть пальцам гибкость, которая была до перелома, он бессилен. В большинстве случаев её и раньше не было, поэтому никто не замечает разницы. Мне просто не повезло. Но это всё далеко в прошлом.
Невилл с подозрением взглянул на Лестрейнджа. Тот по-прежнему был абсолютно спокоен.
- Почему тогда отец замешкался, когда выхватывал палочку, после того, разглядел, кто перед ним?
- Не знаю, Невилл. Может, вспомнил, что когда-то мы с твоей матерью были друзьями.
- Ну ладно, - кивнул, наконец, мальчик. - Мне тоже было очень важно это услышать.
Лестрейндж вежливо наклонил голову.
«Врёт, - подумала Гермиона, глядя на Родольфуса. - Не так просто там всё было.» Она заметила и то, что Родольфус, сожалея об Алисе, о девушке Колдмана, о других своих жертвах, ни разу не упомянул Фрэнка.