- Ох, зря ты это, - негромко сказал один из гриффиндорцев. – А ведь мог отделаться легко.
- Тебе конец, тварь слизеринская, - прогнусавил вернувшийся Лонгботтом. Кровь остановилась, но нос стремительно распухал. – Ты сам напросился. Тащите его сюда, - он кивнул в сторону кабинок.
Троица подтянула Лестрейнджа к Фрэнку.
- Держите крепко, - приказал он друзьям и дёрнул на себя правую руку пленника, разжимая пальцы. Что он задумал, Родольфус понял лишь тогда, когда Фрэнк протолкнул его ладонь между дверью и косяком.
- Фрэнк, хватит. Не надо, прошу тебя, не делай этого. Пожалуйста. – Сейчас ему было плевать на гордость.
-Просишь? – Лонгботтом резко рванул дверь. Руку от кисти до плеча прошила боль, хруст ломаемых костей громом отозвался в ушах. Родольфус замолчал. – Поздно, Лестрейндж. Но мне нравится, как ты просишь. Проси ещё, а то повторю.
Родольфус не произнёс ни слова.
- Хорошо. Вижу, тебе понравилось. Так и быть, для тебя на бис. – Ещё один рывок, ещё одна вспышка боли, снова хруст. – Проси меня прекратить! Давай!
Молчание. От очередного рывка он едва не потерял сознание.
- Фрэнк, хватит. С него достаточно, - остановил его один из приятелей. – Нарвёмся на неприятности. Одно дело пару раз по морде дать, а другое дело изувечить. Как бы нас из Хогвартса не попёрли.
- Эд, что ты несёшь? – засмеялся Фрэнк. – Когда это гриффиндорца при Дамблдоре исключали из Хогвартса, да ещё за слизеринскую плесень? Ну, снимет двадцать баллов с Гриффиндора, потом пятьдесят добавит. Ладно, будем считать, что наш пианист своё получил. А чтоб не возникало соблазна бежать жаловаться… - он вытащил из-под мантии начатую бутылку. – Придержите ещё чуток.
Схватив Родольфуса за голову, Лонгботтом попытался влить ему в горло огневиски. Лестрейндж мотал головой и отплёвывался, но несколько глотков всё же пришлось проглотить. От омерзительного вкуса его чуть не вырвало. Остальное попало на одежду.
- Ну вот, - удовлетворённо кивнул Фрэнк, бросая в угол пустую бутылку. – Теперь будут считать, что он пьян и сам нарвался, как оно, собственно, и произошло. Я его предупреждал много раз. Жаль, пришлось остатки бухла на него потратить.
- Лестрейндж, ты нам должен огневиски, - снова заржали гриффиндорцы, и отшвырнув его на пол, ушли.
Какое-то время Родольфус, не двигаясь, сидел на полу, потом встал, неуклюже действуя левой рукой, кое-как привёл себя в порядок, развязал галстук и, помогая себе зубами, туго стянул распухшую изуродованную ладонь. Каждое движение отдавалось болью, но эта боль отвлекала его от другой, которая уже пробивалась в сознание и которую он ещё не готов был впустить. Всё кончено. Он больше не будет играть. Не с такой рукой.
Когда он вернулся в зал, его лицо было совершенно спокойным, лишь глаза выдавали, что случилось что-то невыносимо страшное. Они были застывшими, пустыми. Мёртвыми.
В этот раз Беллатрикс танцевала с Розье.
Родольфус не стал дожидаться окончания танца, а проталкиваясь между танцующими, подошёл к ним.
- Белла, я вернулся.
- Дольф, а подождать ты никак не можешь? – возмутился Розье.
- Извини, Эван, у нас уговор, - верная своему слову Белла перетекла от него к Лестрейнджу.
– Долго ты. Фрэнк уже давно тут. Физиономию ты ему красиво разукрасил, стало гораздо лучше, чем было. А ты что, отметил уже? – она принюхалась.
- Глоток, - деревянно усмехнулся Родольфус, осторожно кладя ей на плечо обмотанную галстуком руку.
- Может, в медпункт заглянешь? – кивнула на повязку Белла.
«Нет смысла», - подумал про себя Родольфус, сказав вслух:
- Только после бала. А вообще, само пройдёт. Выпью костероста.
- Не пойму, что в тебе изменилось, - задумчиво произнесла Беллатрикс, - но таким ты мне больше нравишься. Дольф, на каникулах будет инициация. Для лучших из лучших. Ты не ходил к Нему, но ради меня и твоего отца Он тебя примет. Присоединишься к нам?
- Конечно, - не раздумывая, кивнул Родольфус. – Разве у меня есть другие варианты?
- Определённо, таким ты мне очень даже нравишься, - Беллатрикс плотнее прижалась к нему.
Родольфус уверенно вёл в её танце. Его лицо было спокойным, на губах играла небрежная улыбка, лишь глаза оставались мёртвыми, а внутри поднималось что-то мрачное, жестокое, страшное, о чём он в себе даже не подозревал, и со всей яростью обрушивалось на мальчика с восторженно-доверчивым взглядом. Мальчик отчаянно сопротивлялся, он не хотел умирать, но силы были слишком неравны, его сопротивление становилось всё слабее и слабее, пока он, наконец, не затих окончательно.
***** ***** ***** *****
- Мистер Лестрейндж! Родольфус! Что с вами? Очнитесь! – кто-то тряс его за плечо.
Родольфус непонимающе вертел головой, пытаясь сообразить, где находится. На него встревоженно смотрела Гермиона.
- Вы в порядке? Вы так странно выглядели. Мы говорили, а потом вы вдруг замолчали, перестали реагировать – Гермиона не стала упоминать ни остекленевшие глаза, ни тяжёлое дыхание, ни бешено колотящееся сердце, от которого грудь Лестрейнджа ходила ходуном.
Родульфус какое-то время бессмысленно смотрел на неё, потом окончательно пришёл в себя.
- Извините. Иногда я будто проваливаюсь в прошлое и застреваю там, - сипло произнёс он, глядя на правую руку и словно удивляясь тому, что она выглядит нормально.
«Просила же Невилла не начинать этот разговор!» - подумала Гермиона.
- Не знаю, что тогда нашло на Фрэнка, - Родольфус не столько говорил с Гермионой, сколько продолжал размышлять, теперь уже вслух. – Скорее всего, просто был пьян. Оставшиеся полтора года, что я учился в Хогвартсе, мы больше не сказали друг другу ни слова. Если сталкивались, проходили мимо друг друга, будто незнакомцы. Не знал, что он рассказал всё Алисе.
Что бы там ни было, - Лестрейндж махнул рукой, - Фрэнк рассчитался за то, что было между нами. Счёт закрыт. Мы оба всё потеряли, но я хоть в своём уме остался.
Гермиона демонстративно вздохнула и скептически покачала головой. Родольфус недоумённо приподнял бровь и вдруг искренне, заразительно рассмеялся. Девушка тоже улыбнулась.
- Вы ведь говорили, что разрабатывали руку всё то время, что были в Азкабане. Может, всё не так страшно, как вы думаете? Сразу после перелома, может, было слишком рано, - спросила она, желая поддержать Лестрейнджа.
- Не знаю, Гермиона, - вздохнул тот. – Посмотрим.
С негромким хлопком рядом с ними материализовался Невилл.
- Всё нормально, доставили, - обратился он к Лестрейнджу, потом взглянул на Гермиону. – Герми, нам, наверное, пора?
- Да, - кивнула девушка.
Невилл кивнул Родольфусу и вышел.
Родольфус взглянул на Гермиону.
- Спасибо. За всё спасибо. Благодаря вам я понял, что люди разные. А вы действительно отличаетесь от всех.
Девушка неожиданно для себя обняла его. Родольфус деликатно прижал её к себе и она ощутила холодную тяжесть медальона у него на груди.
- Прощайте, мистер Лестрейндж, - тихо произнесла она, отступив на шаг, в последний раз взглянула на Родольфуса и вышла.
Невилл что-то рассказывал. Гермиона его не слушала. Когда они переходили через улицу, она оглянулась. Родольфус стоял в окне и смотрел им вслед. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся, помахал рукой и исчез.
- Гермиона, ты вообще меня слушаешь? – обиженно поинтересовался Лонгботтом.
- Извини, Невилл,нет, - честно призналась Гермиона. Всё закончилось, и закончилось хорошо. Но почему же ей было так грустно…
***** ***** ***** *****
Посреди большой Земли у судьбы на перевале
Повстречались две любви и друг друга не узнали.
У одной любви всегда – майский день и птичье пенье,
У другой любви – беда и плохое настроенье.
Им бы заглянуть в глаза, одарить друг друга счастьем.
«Добрый день!», - одной сказать, а другой ответить: «Здравствуй!»
Та, которая легка, позабыла встречу эту,
За другой теперь тоска вслед таскается по свету.