- Вам больше всего надобно беречь ваше сердце, а вы его-то и не бережете, - сказал он укоризненным голосом.
- Нет, ничего!.. Мне сегодня гораздо лучше!.. - отвечала безумица веселым тоном.
Доктор сомнительно покачал головой и дал ей двойную дозу капель дигиталис и, уезжая, убедительно просил не волноваться и не тревожиться ничем.
Бегушев, возвратясь в свой кабинет, застал там Хвостикова и Трахова.
- Это какими судьбами? - воскликнул он, обращаясь к генералу и дружески пожимая его руку.
- Приехал совсем с женой в Москву.
- А где же его сиятельство вы подцепили? - спрашивал Бегушев.
- В клубе встретились, и, можете себе представить, вдруг там кто-то выдумал, что я привез из Петербурга по современной политике важную новость, а я никого даже не видал перед отъездом оттуда, - говорил генерал с гримасой.
- Передавая московские вести, я обыкновенно прибавляю, с позволения сказать: это я слышал в Москве! - сострил граф Хвостиков.
- Именно! - подхватил генерал Трахов, видимо, бывший в весьма дурном расположении духа, что с ним почти всегда случалось, когда он был не в очень дальнем расстоянии от супруги своей.
- Вы главное скажите Александру Ивановичу, - напомнил Трахову граф.
- Главное, - продолжал тот невеселым голосом, - что в воскресенье у нас будет une petite soiree litteraire*... будут читать драму жены... Я профан в этом деле, хоть и очень люблю театр...
______________
* маленький литературный вечер... (франц.).
- Драма будет ко времени... ко времени... - подхватил опять Хвостиков.
- Может быть, - согласился генерал и отнесся к Бегушеву: - Жена умоляет вас, cousin, приехать к нам и прослушать ее творение. Вы хоть и пикируетесь с ней всегда немножко, но она вас бесконечно уважает.
Бегушев молчал.
- Приедете? - повторил генерал. - А в противном случае она меня со света сгонит.
Бегушев колебался еще несколько мгновений: драма кузины заранее ему представлялась чем-то бесконечно бездарным, мертвящим; но, будучи исполнен собственного счастья, он обещался быть.
- Merci, тысячу раз merci... - произнес генерал. - Но теперь вот еще задача! Жена желает, чтобы драму читала актриса Чуйкина... Она где-то слышала ее, как она декламировала поэму Глинки "Капля"... Vous connaissez cet ouvrage?*
______________
* Вы знаете это произведение? (франц.).
- Слыхал об нем, - отвечал Бегушев.
- On dit*, что это высокое произведение!.. Quant a moi, pardon, je ne le comprends pas...** Я случайно прочел эту поэму, найдя ее в библиотеке покойного тестя, который был - вы, вероятно, слыхали - заклятый масон, носил звание великого провинциального мастера и ужасно дорожил всеми подобными писаниями.
______________
* говорят (франц.).
** Что касается меня, то я, простите, его не понимаю... (франц.).
- Но отчего же Татьяна Васильевна сама не хочет нам прочесть своей драмы? - спросил Бегушев.
- Ссылается на голос... говорит, что голос у ней слаб, а она желает, чтобы каждое слово из ее пьесы все слышали... Авторское, знаете, самолюбие, но трудность тут та, что подай ей непременно Чуйкину, которую, конечно, я видал, и она всегда мне напоминала парижскую кухарочку, а в то же время, по слухам, очень горда и вдруг на приглашение мое скажет: "Же не ве па, же не пе па, же не манж па де ля репа"*.
______________
* Эта рифмованная шутка означает: "Я не хочу, я не могу, я не ем репы".
- По-моему, вот какой тут самый практический путь! - отозвался граф Хвостиков. - Чуйкина живет с Офонькиным, который ее никуда без себя не пускает... Единственное средство - ехать вам, генерал, к Офонькину и пригласить его вместе с Чуйкиной.
Генерала покоробило.
- C'est impossible!..* - воскликнул было он сначала.
______________
* Это невозможно!.. (франц.).
- Иначе она не поедет! - повторил граф настойчиво.
- Но когда же ехать? - спросил генерал.
- Сейчас!.. Я хоть и враг Офонькина, но с вами поеду! - отвечал граф.
Генерал вопросительно взглянул на Бегушева.
- Как вы, cousin, думаете: можно? - сказал он тому.
- Это дело вашего вкуса, - отвечал ему Бегушев.
- Mon Dieu, какой тут мой вкус!.. Я только жертва и мученик моей жены! - воскликнул генерал плачевным голосом.
- Но подобное приглашение, полагаю, не понравится и Татьяне Васильевне... Она так щепетильна и строга в этом отношении! - проговорил Бегушев.
- Для драмы своей она готова идти на все... человека, кажется, убить способна! - заметил генерал.
- Ничего, поедемте! - ободрил его Хвостиков.
Генерал пожал плечами и согласился.
Когда они приехали к Офонькину, то застали его сбирающимся уехать из дому и отправиться именно к Чуйкиной; он был уже в передней и держал в руках завернутый в бумагу толстый кусок шелковой материи, которую и вез ей в подарок.
Увидев знакомую ему фигуру графа Хвостикова, Офонькин сделал недовольную мину; но, взглянув на его сопутника в генеральских погонах, он вдруг почувствовал страх. Офонькин подумал, что Трахов - какой-нибудь жандарм и приехал брать его за то, что он на днях очень развольнодумничался в клубе и высказал пропасть либеральных мыслей.
- Прошу покорнейше сюда, - сказал он, сразу попятясь назад и сбрасывая проворно свое пальто, а затем пригласил гостей садиться; ему продолжало мниться, что генерал приехал к нему по доносу Хвостикова, от которого Офонькин всякой гадости ожидал.
- Чем могу служить? - спросил он.
- Очень многим и очень малым, - отвечал развязнейшим тоном граф. - Вы хороший знакомый madame Чуйкиной, а супруга генерала написала превосходную пьесу, которую и просит madame Чуйкину, со свойственным ей искусством, прочесть у ней на вечере, имеющемся быть в воскресенье; генерал вместе с тем приглашает и вас посетить их дом.
Генерал, бывший сначала очень смущен и не могший равнодушно видеть толстого и черномазого шиворотка Офонькина, наконец, приосанился немного и проговорил:
- Вы нас очень обяжете вашим посещением.
Офонькин думал было отказаться; но, заметив на Трахове генеральский погон, счел за лучшее не сказать ничего решительного.
- Я передам ваше желание madame Чуйкиной и какой получу от нее ответ, вас уведомлю, - проговорил он.
- Нет, уж вы категорически скажите нам, можете ли вы и madame Чуйкина приехать читать, - настаивал граф.
- И я вас прошу об этом, - повторил за ним генерал.
- Вы знаете, какой огромный талант у madame Чуйкиной, ей стыдно закапывать его; пьеса скоро будет поставлена на сцену, автору она доставит славу, а madame Чуйкиной прибавит еще новую ветвь к ее лавровому венку!.. расписывал Хвостиков.