Лицо санитарки вдруг стало замкнутым, серьезным. Павел Васильевич растерялся и испугался.
— Что-нибудь случилось?..
— Подождите, гражданин, к вам выйдет врач, — сказала санитарка и захлопнула за собой дверь.
Рука, державшая цветы, упала, и роскошный букет, как веник, промел по полу. Павел Васильевич даже не заметил этого. Свободной рукой расстегнул ворот рубашки, ладонью вытер вспотевший лоб. И, наверное, слишком много выражало его лицо и глаза, потому что на замкнуто-официальном лице вышедшей к нему женщины-врача появилось вдруг сострадание и нерешительность.
— Сядьте и успокойтесь, — мягко попросила она.
— Доктор, не надо меня утешать. Скажите, в чем дело?
— Не пугайтесь, и с женой, и с ребенком все хорошо, но…
Она замялась.
— Но что? Что? — крикнул Павел Васильевич, шагнув к ней. И, устыдившись этой резкости, тихо добавил: — Говорите, прошу вас…
— Собственно, это ваше дело, — выбирая слова и волнуясь отчего-то, заговорила врач. — Но я как врач, как человек, посвятивший жизнь рождению человека… я не могу разделить ваших позиций и хочу только одного: хочу, чтобы вы поняли — не сын искал вас, а вы нашли его, и поэтому надо знать, что на родителей ложатся определенные обязанности…
— Я не понимаю вас.
— А я вас, — резко проговорила врач. — Ваша жена отказалась кормить ребенка грудью. Вы считаете это нормальным?
— Как отказалась? — пораженный, проговорил Павел Васильевич. Он не вдумывался в слова доктора, он хотел только узнать, что случилось, и, узнав, растерялся и ужаснулся. — Что вы тянете из меня жилы, доктор! Говорите! Что с сыном? Скажите, прошу вас!
Под его умоляющим, отчаянным взглядом врач опустила руки и оглянулась, как бы ища поддержки и спрашивая: что же это такое, как это понять? Но санитарка тоже ничего не понимала и только, побледнев, широко открыла глаза.
Павел Васильевич опустился на стул и закрыл лицо руками. Он не знал, сколько просидел так в тишине, пока врач снова, но уже по-другому, человечно и просто, заговорила:
— Извините меня, я, видно, напрасно обидела вас… Но меня взволновало это. Я говорила с вашей женой и как врач, и как человек, и скажу вам: это было нелегко. Она сказала, что муж сделает, что надо. И я думала, что вы оба решили лишить ребенка материнской груди. Конечно, фигура вашей жены на редкость хороша, я как врач и женщина могу подтвердить это, но все-таки надо быть и матерью… Конечно, бывает — приходится кормить и искусственно, с сыном ничего не случится, но…
— Что же она сказала вам?
— Не хочу, говорит, портить фигуру…
— Даже сыну, своему сыну не хочет отдать ничего, — как бы про себя проговорил Павел Васильевич. Встал и, не глядя ни на кого, вышел.
Он сел на скамейку в скверике около больницы и долго сидел в тяжелом раздумье.
«Как же быть? Как показаться людям? Как глядеть своему сыну в глаза после этого? Ну нет! Пока сам он не может защитить себя, я сделаю это. Я не дам смеяться над тобой, мой мальчик, не дам никому!.. Ты мешал ей, еще не появившись на свет, но я ждал тебя, мой сын, мой малыш…»
Он встал и снова вошел в ожидалку. Постучал в дверь. Теперь уже здесь были люди. Несколько человек зашумели:
— К порядку надо привыкать, гражданин!
— Здесь вы не один, занимайте очередь.
— А еще в шляпе…
Не обращая внимания, он постучал снова так сильно, что все смолкли, видимо, поняв, что у этого уже немолодого и солидного на вид человека есть причина вести себя так.
— Что вы ломитесь? — открыв дверь, сердито спросила давешняя санитарка. — Сами виноваты, так нечего еще людей с ума сводить.
— Кто ухаживает за моим сыном?
— Не бойтесь, у нас не пропадет, а там, как хотите…
— Эх мать, мать… — проговорил он, отвернулся и, не в силах выдержать общих любопытных и удивленных взглядов, тихо вышел.
— Погодите. Куда же вы? — видно, встревоженная и задетая за душу его словами, крикнула санитарка и, догнав его у двери, добавила: — А я-то причем, сынок? Причем я?
— Я ведь только и прошу ответить, кто ухаживает за сыном. Разве на это трудно ответить? Или я обидел вас чем?
— Вы — не знаю, а жена ваша — ох как обидела! Ну да ее дело… А с сыном вот что. Тут у нас девушка одна лежит — Катя Волкова, — она сына вашего взяла пока. Свой у нее при родах помер, — так она вашего взяла. Как узнала, что жена ваша отказалась, — говорит, отдайте мне его, вместо родного будет. Пока я тут, говорит, со мной ему хорошо будет, он ведь еще глупый, ничего не поймет… Ей и отдали пока.