Лет в шесть мне было интересно вертеть в руках родительские кассеты - слушать я их при этом не особенно стремился, меня завораживала скорее предметная составляющая. Оранжевый породистый BASF, фривольная лазурная Sony, надменная черная AGFA - все это само по себе жило и дышало вне всякой зависимости от записанной на них музыки (а она, признаться, была еще та). Кассета, на которую я впервые самолично произвел запись, была помечена словом DENON, похожим на фамилию наполеоновского маршала. Дальше - больше. Во втором, что ли, классе затеяли играть в «бизнес» - дворовый вариант «Монополии». Игровое поле изготавливалось вручную. Большинство логотипов рисовали от руки, но высшим шиком было все же использование оригинальной буквицы. Тогда-то я и повадился вырезать ярлыки SONY и TDK даже не из кассетных вкладышей, а из пленки, которой окутывают кассеты. Впоследствии я насочинял больше тысячи заметок про самую разную музыку, встретился с десятками людей, занимающихся этой самой музыкой с разной степенью гениальности, посещал концерты, больше похожие на мистерии. Однако сдается мне, что едва ли не самые интимные отношения со звуковой индустрией у меня складывались именно в тот момент, когда я аккуратно кромсал маникюрными ножницами нежную кожицу десятирублевых импортных пленок. Лет в тринадцать я купил на Калининском проспекте первую пластинку с рук: стоила она пять рублей, то есть ровно в два раза больше госцены. Это был своего рода сигнал - пластинки, оказывается, не только нужно было отыскивать, за них еще полагалось переплачивать.
Компакт-диски в Москве завелись значительно раньше, чем у меня - деньги на них. Компактов хотелось довольно сильно. Я заходил в лавку на Калининском или на Лубянке, как в музей - взглянуть на ту или иную обложку, свериться, осведомиться. Это было целое представление (характерно, что один из лучших магазинов располагался в помещении театра на Бронной). Когда мне было лет девятнадцать, я покупал один компакт-диск в месяц. О крохоборство этих зимних сумерек! Ездили с кем-нибудь в «Пурпурный Легион» на Сходненской, долго выбирали пластинку. Потом, оплатив наконец какой-нибудь Consolidated, мы покупали несколько бутылок портера «Балтика» (такого, кажется, больше не выпускают, и слава Богу) и пили его, спасаясь от мороза в телефонной будке. В будке было хорошо: тепло и можно было звонить бесплатно - достаточно лишь как следует двинуть трубкой по рычагу.
Музыка воспринималась как часть бюджета, а компакт-диск был единицей измерения, куда более удобной, чем распространенные у. е. Все, связанное с восприятием музыки, было тем или иным образом замешано на каких-то достаточно принципиальных тратах: вечно что-то покупалось, записывалось в студии. Я помню, как нынешний главный редактор журнала Harper`s Bazaar Анзор Канкулов на «сачке» одного из гуманитарных корпусов МГУ продавал мне кассеты, которые, в свою очередь, записывал его дружок - нынешний обозреватель журнала The Rolling Stone Андрей Бухарин. Я до сих пор помню эту кассету: на одной стороне была свежая PJ Harvey, на другой - Siouxsie. Был 1995 год. Другой мой знакомый в продолжительном приступе священного безумия пошел зимой в лес и там развешал на деревьях хромовые и металлические кассеты с крайне заманчивыми по тем временам записями - Dub Syndicate всякий, Psychic TV и т. п. По степени самоотречения и разрушительности (в том числе и экономической) этот поступок тогда не знал себе равных.
А потом начались выезды в европейские пластиночные лавки, где музыка попеременно переводилась то в лиры, то во франки, то в гульдены, пахла какими-то бульварами и каналами, переливалась дополнительными уличными шумами, вела себя вконец головокружительно.
К чему я рассказываю про все эти будки, вырезки и Бухарина-снабженца? Просто в конце концов у меня сложилось впечатление, что под надежным прикрытием имущественного фактора музыка была куда более выпуклой, осязаемой и какой-то защищенной, что ли. То, что за музыку надо платить, - взгляд, конечно, вульгарный, но, видимо, верный.
Будучи наименее осязаемым из искусств, музыка всегда нуждается в некотором заземлении. Небесспорная, но красиво звучащая сентенция «Материя конечна, но не вещь», вероятно, распространяется и на соотношение «музыка - пластинка». Будучи выкупленным, компакт-диск как бы выпадает из контекста. Музыка может устареть, группа распасться, эпоха кончиться, а это оплаченное мгновение восторга остается памятником самому себе. Что мода против каталога? (Мне бесконечно жаль обесценившиеся, словно мелочь, компакт-диски - они ведь не заработали себе антикварного статуса, в них нет благородной масштабности винила, они даже портятся как-то грубо и окончательно. Когда заедает или скачет винил, к этому относишься с почтительным пониманием, как к сильному заиканию. Сбой работы CD невыносим, как мужская истерика).