Всхлипнув, Ника поднялась. В дверь кто-то часто стучал. Не реагируя, Ника натянула спортивный костюм, наскоро пригладила вихры, открыла окно, перелезла через подоконник и спрыгнула вниз, мягко приземлившись в гостиничном саду. Вот и занятия по скалолазанию пригодились.
Быстро пробежала через двор и вышла за территорию, аккуратно закрыв за собой ворота.
Только вот куда двигаться дальше, идей не нашлось. Осмотревшись, Ника просто направилась прочь от домов полузаброшенного села. Двухколейная грунтовка прошла под рощицей янтарных берёз и вывела на пологую вершину холма. Внизу между верхушками деревьев растекались реки ватного тумана, подсвеченного розовыми лучами восходящего солнца. Пахло осенью — опавшей листвой, землёй и сухими травами. Сделав пару глубоких вдохов, Ника почувствовала, как мышцы стали понемногу расслабляться.
Сняв пейзаж на телефон, Ника подумала, что, пожалуй, надо вернуться. Чего она, в самом деле. Ну, сделали ребята глупость, зачем истерику-то закатывать? Но мышцы тут же снова напряглись. Потому что сколько можно обвинять во всём себя? Не может же одна девочка быть всегда и во всём виновата.
Дорогу перебежала небольшая чёрная кошка. Притормозив, Ника потопталась и повернула к скособоченному деревянному зданию, примостившемуся у самого края берёзовой рощи. За покосившимся металлическим забором (правда, свежеокрашенным) в землю врастали тёмные бревенчатые стены, почти до самых окон покрытые чернотой. Это противное нечто, сильно напоминающее чёрную плесень, ползло от скрывшегося в земле фундамента вверх, обхватив продолговатое витражное оконце с резными выцветшими наличниками. Чернота поднималась выше, к высокой конусообразной крыше с крестом.
Оказывается, Ника дошла до местной церквушки. Стало как-то стыдно за то, что у святого места Ника испугалась чёрной кошки. Надо быть посмелее, бодренько пройти заборчик, и… У Ники даже руки опустились. За воротами, в церковном палисаднике, между клумбами расположилось целое семейство чёрных кошек. Одни сидели на перевёрнутых корзинках и ящиках, старательно вылизываясь розовыми язычками, другие растянулись в первых лучах тёплого солнца. Угольная шёрстка животных глянцево поблёскивала в рассветных лучах.
Откуда-то появился священник в старом выцветшем подряснике и потрёпанной телогрейке. Он расставил в глубине палисадника несколько мисочек и стал наливать в них жирное белое молоко из цинкового ведра. Кошаки мигом посрывались с мест и окружили священника, выгибая спины, тёрлись о подол подрясника и мельтешили у него под ногами.
Священник с седой бородой добродушно улыбался кошкам, а потом случайно поднял взгляд и увидел Нику. Ника поторопилась уйти, но священник вышел из-за забора ей наперерез.
— Доброе утро, — улыбнулся батюшка. У него оказалось худое морщинистое лицо и круги под глазами. — Вы на службу?
— Я… нет. Мы с друзьями тут остановились. — И Ника указала на гостевой дом.
— А, туристы, значит.
— Угу, — кивнула Ника.
— И куда путь держите?
— Мы… — Ника мялась, не зная, можно ли рассказывать первому встречному об их маршруте.
— Понял, — как-то жёстко сказал священник. — Мещёра.
— Да, а как вы догадались? — зачем-то изобразила дурочку Ника.
— Так это наша местная достопримечательность. Модный туристический маршрут. Часто приезжают и туристы, и кладоискатели.
— И как? Нашли что-нибудь?
Священник только махнул рукой.
— А можно спросить? — услышала Ника собственный голос.
— Да, конечно.
— Э… — Ника смотрела на ожидающего вопроса батюшку и стеснялась спросить, зачем ему столько чёрных кошек. Но сумела выйти из положения, вспомнив табличку, проволокой прикрученную к забору: — А что такое скорбящих радость?
— Икона такая. У нас церковь в честь иконы «Всех скорбящих Радость». Скорбященская, так сказать.
— Я не об этом. — Ника сама удивлялась, как легко вываливала сокровенное человеку, которого видела в первый раз. — Как это — скорбеть и радоваться одновременно?