Мне стало интересно, а дама что? Осталась в конюшне? Пробрался в конюшню и стал осматриваться. Кроме лошадей на конюшне никого не было. В самом дальнем стойле обнаружил Али. Духанщик был убит выстрелом из самострела прямо в сердце. Стрела прошла на вылет, даже на стене обнаружилось немного крови. Самой стрелы не нашёл. Мне стало страшно, что если меня найдут возле тела убитого, то посчитают меня убийцей. Собрался по быстрому и прибежал сюда. Поплутал немного по городу для верности, конечно, а вдруг кто и за мной следил.
— А дама? Куда она подевалась? — Камилла с интересом слушала рассказ и стала задавать вопросы для прояснения.
— Дама как в воду канула. Выход из конюшни просматривался хорошо, она не могла уйти незаметно.
— Подожди! Ты говорил, что Лекс уехал вместе с Али. — Камилла задумчиво взяла ложечку и помешав уже порядком остывший кофе стала её обсасывать, — С Айгором был кто-то, кто надел его шляпу и плащ. Может это была дама?
— Коляска закрыла почти весь обзор, я не мог рассмотреть их хорошо. Может и дама, а может ещё кто-то.
Камилла звякнула ложечкой о блюдечко, посмотрела в пустую чашку и встала из-за стола.
— Интересно, интересно! Получается, что Айгор провёл какие-то переговоры с влиятельными людьми. Эти переговоры прошли совсем не так как хотел Айгор и он вызвал Али. А зачем он вызвал даму? Вот вопрос.
Камилла походила по комнате и размышляла. То что-то шептала, то начинала разговор с невидимым собеседником. Барри, уставший за ночь, согрелся и незаметно уснул.
Разбудил его под вечер Шкет, который вёл себя немного странно. Внимательно смотрел на Барри, ожидая каких-то слов, не мог усидеть на месте.
— Случилось что-то? — через зевоту спросил Барри и потянулся. — Как навалилось дел, и что примечательно так то, что это дела не мои. Заметь, друг, твои дела. Это ты служишь в полиции, а не я.
— Я переставил баркас ближе к мосту. Меня попросила девушка.
— Надеюсь не слишком близко, а то я не люблю, когда заглядывают в иллюминатор.
— Всего на пару метров, правда пришлось доставать кормовой якорь, — сказал Шкет и внимательно посмотрел на Барри.
— Ну, достал, так достал. Потом забросил обратно, наверное. Не страшно.
Шкет продолжал внимательно смотреть на Барри.
— Ты ничего мне не хочешь сказать?
— Только то, что ты меня слишком рано разбудил. Да и князь приезжает только завтра.
— Да ты не понимаешь, наверное. Я достал кормовой якорь.
— Я понял тебя. Якорь достал, баркас переставил, якорь вернул обратно на дно. Что тут непонятного. Надеюсь, Корнелиуса покормил? А то он меня уже скоро и узнавать перестанет.
Шкет как-то расслабился и стал смотреть менее подозрительно. Потом он решился и выложил всё как на духу.
— Я из-за тебя всю ночь не спал! Работал как проклятый! Руки-ноги отваливаются от усталости, а ты говоришь ничего страшного.
Барри окончательно перестал понимать, что говорит друг.
— Это я работал всю ночь! Не спал, следил и рисковал своей жизнью. И всё ради тебя. Может, в голодное время угостишь друга, не дашь умереть страшной смертью.
Шкет неожиданно понял, что Барри ничего не знает про мешок и деньги. Сразу засосало под ложечкой и захотелось прикарманить деньги себе. Однако он пересилил себя и сказал:
— За якорь зацепился какой-то мешок.
— На дне много всякого барахла, наверное течением принесло. Помнишь, как ты поймал мешок с наркотой? Сколько тогда барахла натаскал на палубу до этого. До сих пор Корнелиус обходит то место стороной. Сбросил обратно в реку и всех делов-то.
— Там было ценное кое-что.
Вот тут и вздрогнул Барри. Удивлённое лицо сказало всё. Шкет протянул:
— Значит всё-таки это твой мешок?
Барри закашлялся и начал краснеть. Слова не хотели выходить из него, но он стал рассказывать всё другу. Про лошадей и допинг, про отсутствие денег, про набег полиции на Али-духанщика и про злополучный мешок.
— Если Али узнает, то тебе не жить, — констатировал Шкет, на что Барри выдал.
— Али уже остыл и лежит, наверное, в морге.
Настало очередь удивиться Шкету.
— Дела-а-а!
— А то.
— Что делать будем?
— А ничего. Подождём и поделим.
После этих слов они замолчали и стали смотреть друг на друга.
— И возьмём в долю Жерома.
— И Камиллу.
— Ну, тогда и Нинель тоже возьмём.
— А не жирно тебе будет? Ты на ней женишься, у вас будет в два раза больше, чем у других.
— Тогда и Камилле ничего, у неё и так денег много.
Так они препирались до самого вечера. Делили и спорили, пока не решили, что такой вопрос надо решать всем вместе. Достали лист бумаги и стали чертить круги и сектора, кому сколько денег. Спорили. Ссорились и мирились.
Камилла
Камилла, привыкшая к вечерним посиделкам с Нинель, не могла найти себе места в своём большом доме. Её деятельная натура требовала выхода наружу. Она пробовала заниматься делами, но у неё всё валилось из рук, все мысли были заняты неугомонным, как и она, инспектором. Его постоянные наезды к Шкету, их нечаянные встречи, породили какую — то невидимую связь, которую она хотела рассмотреть, но у неё никак не получалось. Всё время на пути вставали какие — то препоны и затруднения. Один раз она даже предприняла попытку выследить инспектора и устроить ему форменный допрос, но он был стреляный воробей и так просто не давался, или просто стечение обстоятельств было против этой встречи, а может просто Жером, как профессионал, заметил слежку и легко оборвал «хвост».
Ради интереса Камилла зашла во флигель, где обитал Шкет. Проходя по коридору, она увидела Мозеса и Барри, которые стояли на коленях, выставив на обозрение свои попы, и склонились над расстеленным на полу листом бумаги. Чертили какой-то чертёж, сверяясь со своими записями в потрёпанной записной книжке, и судя по всему, были крайне заняты. Над обоими светилась голубая аура, что говорило об их сосредоточенности и увлечённости делом. Просто прерывать их работу ради того, чтобы просто поболтать ни о чём, а вернее о Жероме, Камилла не решилась и просто ушла.
Камиллу гнал вперёд необъяснимый голод общения, который грыз её изнутри. Хотелось поскандалить, как базарная торговка, проговорить с кем нибудь по душам, рассказать о своих предчувствиях и переживаниях. Только вот найти этих «кого нибудь» создавало проблему. Оставалась одна Нинель, вот к ней она и направилась.
Несмотря на приближающийся вечер, Камилла вышла на улицу и пошла к Меликовому мосту, за которым уже закрепилась определённая слава как Мост влюблённых.
Идя по набережной, она пару раз замечала за собой фигуры прохожих, которые тоже шли в этом же направлении. Зеваки спешили на новое представление, свадебные компании выдавали себя нарядными одеждами и букетами цветов.
Ей пришло в голову, что всё это заварила она, когда в первый раз пришла к Нинель. Это её неосторожное слово, в разговоре с горничной, дало старт этому действу, которое уже приобрело все признаки народной приметы, про это уже писали в газете, в это уже верили.
Камилла ещё раз присмотрелась к толпам. По набережным, с одной стороны реки, шли в основном девушки в компании наряженных сопровождающих, с другой стороны шли такие же нарядные женихи в компании таких же наряженных свидетелей и гостей. Иногда компании перекрикивались и махали друг другу руками и букетами цветов, украшенными яркими лентами.
В фургоне Нинель не горел свет, но на улице, на подоконнике стоял стеклянный кувшин, в который очередная претендентка в невесты, щедрой рукой отсыпала серебряных монет и стала снимать с себя верхнюю одежду. Подружки невесты давали ей ценные советы.
— Бюстгальтер бросай прямо на ближайший баркас, вон на тот, что покрашен в зелёный цвет. Если попадёшь в него, то жизнь будет счастливой и радостной, — говорила одна из подружек, другая давала совет, как это сделать: