Тоттер.
Пачка пленок была опущена в банку с розовой жидкостью. Затем извлечена оттуда. Затем вставлена в маленький аппарат с фонариком на носу, похожий на пушку. Электричество потушили, нос аппарата засветился, на стене образовалось круглое пятно.
— Учитесь, друзья, – сказал Тингсмастер, – не все еще в наших руках. Бывают случаи, когда мы бессильны проникнуть к врагу. Нам не удалось нынче услышать, о чем они там между собой сговаривались, но зато мы можем увидеть их. Зеркальный аппарат Сорроу устроен так, что при повороте выключателя три зеркала передают все, вокруг совершающееся, в поле фотографической камеры.
Тотчас же начинается бесшумная съемка – и вот извольте посмотреть.
Он завертел ручкой машины, и на освещенном экране появилось изображение только что покинутой ими комнаты. Она не была пуста. В ней двигались, рассаживаясь вокруг стола, четверо мужчин.
Том и Ван-Гоп радостно вскрикнули. Они признали их.
Но теперь они могли рассматривать всех четверых невозбранно. Я привожу в сокращении поток их выкриков:
— Жирный какой – этот немецкий принц! Что это он сердится? Руки-то, руки, так и норовит ими дубасить по столу! А маленький, вроде как вошь, видите, вьюном вьется, носиком туда-сюда, это русский. Немец как будто не хочет, русский пристает. Вмешался француз, ну и красавец же этот молодчик, любая баба в него втемяшится, только ему, должно быть, лень даже ресницами хлопать, так и норовит держать свои ставни открытыми. Эй ты, французишка, чего ты губами жуешь? Ага, поддерживает, братцы, русского, поддерживает против немца. А тот, солидный, уперся. Не хочет, колбаса! Они ему свое, а он, знай, откачивается. Куда это он руки сует? В карманы! Ага, мол-де выкладывает, что денег мало. Это еще кто, братцы?
Англичанин! Этот тоже за немца, видно, слов тратить не любит, трубку сосет, а бровью повел, дескать, не согласен. .
Ай, Мик, это еще кто, отцы родные, кто такой?! Гляди, гляди, братцы, прямехонько из-под пола!
На экране действительно происходит замешательство.
В разгар спора вдруг открывается люк, и оттуда медленно поднимается, как в балетной феерии, длинная черная фигура. Хотя она и остается на экране, наши зрители почему-то не могут ее рассмотреть, точно в глаза соринки попали.
— Черт, чего это оно пестрит, разобрать не могу, – пожаловался Том, изо всех сил теребя глаза.
Один Тингсмастер неотступно смотрел на экран. Черная фигура вынула из портфеля какой-то лист и прочитала его вслух, после чего все присутствующие выразили негодование, изумление, торжество. Потом черная фигура подняла руку, что-то сказала, и все четверо наклонили в ответ головы.. Мгновение – человек провалился обратно в люк. Четверо идут к дверям. . Темнота.. Опять свет. И на этот раз Том с восторгом закричал:
— Гляди, гляди, это мы сами!
Пленки кончились. Тингсмастер вынул их и сложил в стенной несгораемый шкаф. Потом он задумчиво сказал
Тому и Ван-Гопу:
— Видно, там что-то замышляется. Недоброе это дело, не будь я Мик Тингсмастер. Идите-ка, ребята, по трубам, да сговорите себе смену, авось выудите что-нибудь из номера
2 А- Б.
— А ты куда, Мик?
— Мне надо назад, на завод. У нас срочная вечерняя работа, братцы. Хозяин отделывает свою виллу, и тут тоже надо постараться, понимаете.
С этими словами Тингсмастер простился, вошел в стену
– и был таков. Мисс Тоттер мечтательно посмотрела ему вслед. Том и Ван-Гоп со вздохом разбрелись по своим сторожевым будкам. Но напрасны были все их старания, напрасно потрачена целая долгая ночь, – ни Гогенлоэ, ни
Монморанси больше не разговаривали, и тайна их совещания осталась на этот раз нераскрытой.
Между тем Тингсмастер вышел на улицу, преспокойно обошел ее и с подъезда как ни в чем не бывало проник снова в «Патрициану». Он, заложив руки в карманы и посвистывая, идет в контору. Здесь он останавливается и мирно снимает шляпу.
Сетто-диарбекирец, подсчитывавший недельный дефицит, в изумлении поднял голову.
— Здорово, хозяин.
— Здравствуй, Микаэль, чего тебе надо?
— Не будет ли какого ремонта?
— Господь благослови вас, Микаэль, за такие слова, –
вмешалась жена Сетто, разделявшая неукротимую страсть своего мужа к ремонту, – так вы нам в прошлое лето все чисто и недорого справили!
— А теперь еще лучше справлю.
— Никак нельзя, Микаэль, – грустно ответил Сетто, –