А Джек Кресслинг лениво сунул ногу в стремя, оглянулся вокруг в ожидании бомбометателя, пожал плечами, и через секунду его статная фигура покоилась в седле, как отлитая из бронзы, а укрощенная Эсмеральда понеслась по Бродвей-стрит, мягко касаясь асфальта серебряными подковами.
Между тем в нью-йоркскую таможню рабочие привезли великолепно упакованный ящик. Там на него наложили круглую сургучную печать. Он был адресован в Петроград, товарищу Василеву, от целого ряда сочувствующих организаций. Дежурный полицейский пожимал плечами и недовольно бормотал себе в усы:
- Подумаешь, какие нежности! И без таможенного сбора, и без осмотра! Пари держу, что избиратели намнут бока не одному депутату за такую фантазию. Эх, Вашингтон, Вашингтон... - как вдруг странный холодок прошел по его спине, и полицейский прервал свою речь, почувствовав на себе чью-то руку.
- Кто там? Какого черта вы делаете в таможне, сэр?
Перед ним стоял невысокий человек в черной паре. Глаза у него были унылые, тоскующие, как у горького пьяницы, с неделю сидящего без водки. Левую руку он положил на плечо полицейскому.
Холод снова прошел по спине таможенника; он поглядел на незнакомца с непонятным ужасом.
- Хороша ли упаковка, друг мой? - мягко спросил незнакомец, едва шевеля бескровными губами.
- За это, сэр, я не отвечаю... - лихорадочно пробормотал полицейский, начиная дрожать, как лист. - Рабочие принесли ящик зашитым и запечатанным.
- Выйдите отсюда!
Голос незнакомца, произнесшего эти слова, был так тих и безразличен, взгляд его, покоившийся на полицейском, совершенно невыразителен, - тем не менее ужас полицейского рос с каждой минутой, и зубы у пего начали стучать друг о дружку:
- Не-не-не... сэр, н-не имею такого права!
- Тотчас выйдите отсюда!
Полицейский вынул платок, вытер пот, холодными каплями заструившийся у него со лба, и медленно-медленно отступил в коридор, а оттуда на темную площадь.
- Что это с тобой случилось? - спросил проходивший мимо таможенник. Уж не хватил ли ты вместо виски бензину?
- Понимаешь... - тяжело ворочая языком, ответил полицейский и оглянулся вокруг с выражением ужаса, - приходит сюда человек... такой какой-то человек... и спрашивает... спрашивает... погоди, дай вспомнить... Странно! - прервал он себя и дико взглянул на товарища. - Я не пьян и не сплю, а вот убей меня, коли я помню, о чем он такое спрашивал!
42. ЧИТАЙТЕ ГАЗЕТУ!
- Том Топс! - крикнул редактор "Нью-йоркской иллюстрированной газеты". - Том Топс!
- Я, сэр.
- Знаю, что вы. Уверен, что вы. Только мне теперь нужны советские иллюстрации, а не вы, сударь! Понимаете?
- Очень понимаю, сэр.
- На черта мне далось ваше понимание, нахал! - проскрежетал зубами редактор. - Я держу вас и плачу вам деньги не для понимания! Весь номер посвящен Советской России. Три статьи - о торговом соглашении, восемь - о съезде психиатров, и ни одной советской иллюстрации!
- Иллюстрации есть, сэр! Собачка лорда Сесиля в кабриолете президента, новый туалет принцессы Монако, чайный сервиз, приобретенный мистером Кресслингом за сорок тысяч долларов, и сбор шишек в штате Висконсин...
- Вы издеваетесь надо мной! Говорят вам, ни одной иллюстрации по существу дела! Я пропал! Меня засмеют! Социалисты расторгуют всю свою лавочку, а мы сядем на мель. И все из-за вас! Не могли вы, черт вас побери, достать хоть какой-нибудь вид или фабрику, хоть в три четверти, вполоборота, хоть задом наперед, наконец! Но с идеологией, парень!
- Ни слова больше, сэр! - воскликнул Том Топс, вставая с места и хватая свой фотографический аппарат. - Вы подали мне идею, которая даст блестящие результаты... Ждите, сэр... Ждите меня в редакции!
С этими словами Топс выбежал на улицу и, как безумный, понесся в автомобильный гараж.
Поздно вечером редактор и Топс лихорадочно сидели в цинкографии, пробуя многочисленные оттиски и обсуждая, с привлечением к делу наборщиков, важный вопрос о том, какую подпись проставить под каждой из фотографий.
А на следующее утро деловые нью-йоркцы с удовольствием разворачивали богатейший номер "Иллюстрированной газеты". В ней было все, чего только жаждет человеческое любопытство:
ЖИТЕЛИ ГОРОДА ТУЛЫ ПИШУТ ПИСЬМО ДЖЕКУ КРЕССЛИНГУ
Снимок собственного корреспондента
Повернувшись спиной к объективу, кучка людей, наклонив головы, что-то делает над столом, справа и слева утыканным красными флагами. Кучка напоминает, правда, по своей композиции цветную картину русского художника Репина - что-то насчет письма к султану, - но плагиатом ее назвать нельзя, поскольку толпа пишущих взята с тыла.
БОЛЬШЕВИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ ПРИБЫТИЕ АМЕРИКАНСКОГО ПАРОХОДА!
Прямехонько перед самым носом настоящего американского парохода, закрывшего собой гавань и горизонт, толпятся люди, сильно смахивающие на американских безработных, насколько можно судить по их согбенным спинам.
Далее шли многочисленные виды различных городских задворок и дымящих на горизонте труб с изображением взбудораженных людских толп, повернувшихся спинами к зрителям. И только одно лицо, в котором читатели могли без труда узнать юного Тома Топса, собственного корреспондента "Нью-йоркской иллюстрированной газеты", было обращено им навстречу, в полный свой анфас. Тому Топсу пожимал руку какой-то важный большевик, повернувшийся спиной к зрителю, с ножницами в левой руке, чтобы перерезать ленточку готового к пуску завода...
В этот день тираж "Иллюстрированной" превзошел все ожидания. На площадях, перекрестках, в трамваях, толкая друг друга, дамы, мужчины, отроки, мальчишки и даже карманные воры с увлечением покупали газету, одни - на свои собственные деньги, другие - на деньги, в поте лица добытые из чужого кармана.
К вечеру давка стала еще ужасней, так как пронесся слух, что номер запрещен. Редактор потирал руки. Том Топс заболел от возбуждения. Бостонские клерикалы открыто запрашивали у правительства: неужели оно не понимает оскорбительного намека, брошенного большевиками Соединенным Штатам Америки?
"Почему?.. - так запрашивали клерикалы. - ...Почему все они поворотились к нам задом?"
На деревообделочном в Миддльтоуне царило не меньшее волнение. Вокруг белокурого гиганта, орудовавшего рубанком, столпились рабочие, только что прочитавшие газету.
- Тингсмастер, - сказал один, ударив его по плечу, - штучка-то пошла в Петроград раньше срока!
- Наделает она дел! - подмигнул другой, давясь от хохота. - Читайте-ка, братцы, передовую.
Газета пошла гулять по рукам, пока не дошла до лучшего грамотея, возвысившего голос на всю мастерскую:
- "Два события, - так начиналась передовица, - знаменуют собою торжество науки и торговли - это соглашение с Россией и съезд психиатров в Петрограде, куда мы посылаем лучших представителей медицины. Надо надеяться, что наши пищевые продукты неспроста завоевывают себе путь в Республику Советов одновременно с нашей медициной. Всем известно и ни для кого не секрет, что врачебная помощь поставлена в Америке на невиданную высоту, а статистический подсчет недавно обнаружил, что на каждый ресторан у нас имеется по три лечебницы и по 1758 вольнопрактикующих врачей. Читатели, покупайте пилюли "Антигастрит" д-ра Поммера, мгновенно уничтожающие последствия от неосторожного вкушения пищи!"
- Подожди-ка, что это ты читаешь? - перебил Микаэль Тингсмастер. Пропусти, брат, малую толику и дерни пониже.
Грамотей пропустил столбец и при одобрительных выкриках "ага" прочитал следующее:
- "В означенный день утром состоится торжественное заседание Петросовета, причем в дар русским комиссарам от группы американцев, проведшей соглашение, будут поднесены роскошные часы в футляре красного дерева. Вечером того же дня состоится открытие съезда психиатров в присутствии научных делегатов всего мира, а также властей и наших граждан, находящихся по случаю соглашения в Петрограде".
- Черт возьми! - вырвалось у деревообделочников, когда они вдоволь нахохотались. - А мы тут сиди у станка да жди известий!
Они нехотя разбрелись по своим местам, и в этот день Джек Кресслинг потерпел несомненный убыток, так как работа не клеилась даже под руками самого Тингсмастера.