Иперит гораздо гуманнее удушливого газа и его «подготовительных» собратьев. Иперит самый гуманный из всех газов. Иперит не убивает. Иперит дает не более 1 /2 процента смертности. Иперит только калечит… Вы должны понять, конечно, что когда мы говорим: 1 Ѵг проц. смертности, то это значит 1 Ѵг проц. тут же на месте, сейчас же, немедленно, непосредственно, — смертность от последствий отравления ипе-ритом другое дело, в счет не входит. Вы сами пони-змаете, что если бы мы включили в счет и смертность от последствий, то не получили бы такой кругленькой, приятненькой циферки: полтора. За эти 1 / процента с жадностью ухватились гаагские профессора, старички, нобелевские лауреаты, которые так любят гуманность — гуманность в процессе массового истребления человечества. Эти добрые старички, которым от души жаль истребляемое человечество, ухватились, как утопающий за соломинку, за эту циферку:
1 / процента умирают, 97 % искалечены, исковерканы, лишены работоспособности на всю жизнь. Что может быть гуманнее?..
Иперит в 1 / раза тяжелее воздуха (роковая эта цифра —1 /). Он падает на землю сверху вниз, дождем. Простая операция: сгущают газ в жидкость, бак с жидкостью (бак — 10 тонн) приделывается к аэроплану снизу. Открывается кран бака. Аэроплан летит, ипе-рит льется тонкой струйкой, поливает землю — леса, поля, дороги, города, селенья. Капельки иперита попадают в дома через дымовые трубы, через открытые окна, через вентиляцию. Капельки попадают на шляпы, на одежду, на руки, на лица людей, которые ходят ночью по улицам. Капельки попадают на крыши домов, на телеграфные столбы и провода. Кран — с сеточкой конусообразной, струя широкая — сеет капельки густо. Аэроплан мчится со сказочной быстротой, — небольшая французская эскадрилья может в течение одной ночи заразить всю Германию.
Вы встаете рано утром, выглядываете в окно, — да, думаете вы про себя, еще очень рано, еще — роса. Вы не понимаете, вы не знаете, что роса эта — иперит… И что это за странный запах? Как будто горчицей пахнет… Нет, это показалось. Вот уже и росы нет. Солнце светит ярко… Вы забыли уже про горчичный странный запах. Ну, конечно, это вам только показалось, — ерунда. И вы начинаете жить — как будто ничего не случилось. Вы не знаете, что вы уже убиты. Да, милостивый государь, вы уже убиты. Вы умрете через 3–4 месяца — и вас не включат в статистику, — для успокоения нервов гаагских выживающих из ума старичков, вас не включат в статистику, чтобы вы не испортили циферки… Вы звоните по телефону Луизе, вы болтаете всякий веселый вздор, Луиза (она уже тоже убита) сегодня в прекрасном настроении. Как ты спала, Луиза? Что тебе снилось? У меня в комнате много, много цветов, — сирень и ландыши. Я вчера вечером, поздно ночью (как раз когда летали над городом аэропланы, разбрызгивая иперит) играла Бетховена «8-ои-ѵепіг а Еіізе»… Что? Да!.. Итак, мы встретимся вечером, в 7 часов…
Но в семь часов вечера вы уже не встретитесь с Луизой. В семь часов вечера вы уже начнете умирать.
В семь часов вечера вы ослепнете. Это случится совершенно неожиданно, вдруг. Вы будете сидеть в своем кабинете в удобном мягком кожаном кресле и читать книгу, и вдруг посередине слова, посередине слога, — вдруг, мгновенно наступит тьма. Что за ерунда? Что случилось?.. но проходит за мигом миг, — целая вечность, — целая прошла уже секунда — и все тьма.
Вас охватывает панический страх и все нарастает, нарастает страх. Исступление, отчаяние, ужас. Но вы способны еще мыслить. Первая ваша мысль, острая, как сталь, — солнце погасло. Кончилась жизнь. Вселенная… А вторая мысль: нет, солнце не погасло, — это я ослеп… Ваши глаза закрыты, — плотно, крепко, жестко закрыты, вы не можете их открыть. Вы напрягаете всю силу своей воли, — ну, что же это, — почему я не могу открыть глаза?.. Потом вы начинаете говорить (человек есть животное общественное). Говорить, звать, спрашивать…
Но это все ничего. Через 3–4 дня вы вновь про-зреете. И знакомый доктор объяснит вам, что вы вовсе не ослепли, — это вовсе не была слепота, это было чисто психическое явление — светобоязнь. У него, у знакомого доктора, было точь-в-точь то же самое. Это было что-то странное, — у многих, почти у всех, — у всех людей в этом городе, — вдруг — светобоязнь. И через 3–4 дня — у всех прошло. Прошла светобоязнь, но не прошел страх. Вдруг это повторится? Каждое мгновение опасно, каждый шаг опасен, каждое движение опасно. Страх парализует. Уже вы не можете больше работать, думать, кушать, спать, жить — вы в панике. Весь этот город в панике… Что-то случилось, что-то произошло кошмарное, — но что именно? Больше всего мучает вас неизвестность, незнание, непонимание. Вы чувствуете себя во власти роковых каких-то, сверхчеловеческих, потусторонних сил. Вы — игрушка в руках каких-то неведомых, невидимых гигантов. Вы знаете, как поступают с игрушкой? Выламывают ручки, ножки, протыкают булавочкой глазки… И вот, вся ваша жизнь, — казалось, такая умная и значительная жизнь — вся ваша жизнь — сон, приснившийся какому-то богу или дьяволу. Или, может быть, это вам приснился сон, будто вы живете на земле?