— В этих банях я знаю не одно укромное местечко, где бы я мог заставить тебя стонать от удовольствия, — с апломбом заявил юноша.
— Да ты самоуверенный и с претензиями. Позаботься-ка лучше о моей одежде, если хочешь получить право на еще один поцелуй, когда я вернусь.
С этими словами она поспешила покинуть предбанник, опасаясь, как бы он не обнял ее снова и она не оказалась бы бессильной противиться его желанию.
Она прошла в зимний фригидарий — обширный зал с большим крытым бассейном и с подогревом воды для холодного купания. Бассейн располагался ближе к изогнутой части зала, вдоль стен которого стояли скамейки; сидящие на них праздные люди разглядывали купающихся и разговаривали между собой. Мессалина медленно шла, стараясь как можно прямее держать спину, чтобы подчеркнуть округлость груди, и ступать как можно грациознее, плавно двигая телом. Она миновала небольшие группки беседующих людей, ища глазами кого-нибудь из знакомых или мужчину, который мог бы ей понравиться. Она с удовольствием отметила, не выказывая, однако, своей озабоченности, что мужчины открыто провожают ее взглядами. Подняв руки к затылку, она распустила волосы, и они мягкими локонами упали ей на плечи. Несмотря на некоторую напыщенность жестов, ее красота и грация вызывали восхищение у мужчин и зависть — у женщин.
— Ты можешь говорить все, что угодно, — не понизив голоса, сказал мужчина, когда она проходила мимо, явно не согласной с ним женщине, — но она красива, как Венера, и у нее осанка и поступь императрицы.
Мессалина с сожалением отметила, что тот, кому принадлежали эти слова, был, на ее взгляд, слишком худ, к тому же седая шевелюра и морщинистая кожа выдавали его уже почтенный возраст. Ей подумалось, что она и в самом деле могла бы быть достойной супругой Калигулы, если бы он не втюрился в эту Лоллию Павлину.
Фригидарий через множество арок соединялся с другим залом, хорошо освещенным, пол которого был выложен белой мозаикой с черным цветочным орнаментом, а посредине находилась песочная площадка. Здесь мужчины, большей частью молодые, и несколько женщин разогревались либо игрой в мяч, либо борьбой, либо делая какие-то силовые упражнения. Поодаль, в портике, ведущем во двор, Мессалина увидела мужчин и даже одну женщину, которые накачивали мышцы рук, манипулируя тяжелыми свинцовыми гирями. Ее удивило, что женщина стремится соперничать в этом с мужчинами, хотя она слышала от матери, что известны факты, когда женщины благородного происхождения даже выходили на арену, чтобы помериться силами с гладиаторами. Она хотела было поближе рассмотреть эту странную женщину, но тут ее внимание привлек полный лысый мужчина с сальной кожей, одетый в легкую короткую тунику цвета утренней зари, который бросал зеленые мячи двум мальчикам, все трое стояли треугольником. Тяжелые неловкие прыжки мужчины, чудно́ контрастирующие с изящными движениями мальчиков, на время развлекли Мессалину; она уселась на каменную скамью в глубине зала, чтобы позабавить себя зрелищем всех этих игроков.
Вскоре ее взгляд остановился на человеке лет тридцати, в котором она узнала одного из слуг, живущих в родительском доме. Его звали Саббио, он был вольноотпущенником, в доме служил экономом, а поступил на службу всего несколько месяцев назад, так что у Мессалины не было случая обратить на него внимание. Он упражнялся в борьбе с каким-то крепким юношей и выглядел в этом деле таким умелым, что Мессалине доставляло удовольствие смотреть на его смазанное маслом гибкое и сильное тело с развитыми мускулами. Красивым приемом Саббио ухватил противника за поясницу, мощным рывком приподнял его и, бросив на песок, коленями прижал ему плечи. Мессалина так громко зааплодировала, что он обернулся, узнал ее и, оставив юношу, направился к ней.
— Госпожа, — сказал он, приветствуя Мессалину, — ты здесь совсем одна?
— Разумеется. Ты же знаешь, что моя мать уехала сегодня рано утром. Я не знала, что ты здесь. И еще я не знала, что ты такой хороший борец.
— Я хотел бы им стать. Но боги не пожелали этого.
Молодой человек стоял прямо перед Мессалиной. Его широкая грудь поднималась и опускалась в ритм учащенных ударов его натруженного борьбой сердца. В голове Мессалины мелькнуло, что он красив, и она удивилась, что не приметила его раньше. Правда, взгляд притягивало скорее его прекрасно сложенное чувственное тело, открывшееся благодаря полной наготе, нежели его лицо, которому, чтобы поражать воображение, недоставало своеобразия. Она поняла, что он желает ее, и испытала смешанное чувство неловкости и удовольствия. Он, тоже несколько смутившись, сказал: