— И она поверила?
— Симон надеялся, что поверит, но были свидетели, к тому же у Кальпурнии имелись солидные связи, так что Симону пришлось пуститься за духом вдогонку, забрать у него украшения и вернуть владелице.
— Скажи, Саббио, твой Симон часом не вор и шарлатан?
— Я знаю его как человека очень ловкого, но и не совсем уж бесчестного. Как и многие, кто занимается его ремеслом, он пользуется человеческой глупостью. Так было и со стариком Цетегом, который немного свихнулся после смерти дочери. Он слышал, как люди превозносят чудотворный дар Симона, и стал умолять, чтобы он воскресил его дитя. Симон уверил старика, что это возможно, но ему, Симону, нужно переселиться в дом, где жила дочь, и больше в доме не должно быть никого, кроме его рабов. Цетег оставил ему дом возле Аппиевой дороги, а сам поселился за городом. Симон поддерживал в нем надежду, говорил, что ему требуется время и множество редких ингредиентов, которые должны быть привезены из Индии и Эфиопии. Он утверждал, что затратил большие суммы на это дело, и добился, чтобы старик внес его в завещание. И Симону повезло: Цетег вскоре сломал себе спину, собирая смоквы.
— Симон правильно поступил с этим стариком, — заявила Мессалина, — он дал ему возможность дожить свои последние дни с надеждой увидеть дочь. Может, он и мне предскажет будущее?
— Разумеется, только он дорого берет за свои услуги.
— Ну и пусть.
— Слушай, ты вот мне говорила о Валерии Азиатике. Я его видел главным образом у Симона. Он частенько туда ходит.
— Ты считаешь его тамошним завсегдатаем? — спросила Мессалина, у которой вновь обострился прежний интерес.
— Точно я сказать не могу.
— Надо, чтоб ты непременно ввел меня в дом к этому Симону, — решительно сказала Мессалина, поджимая под себя ноги.
Саббио, казалось, задумался.
— Я вижу только один путь, — вдруг сказал он. — Я переговорю с человеком, который служит домоуправителем у Теогония. Тот часто ходит к Симону, чтобы увидеться с Еленой, и я знаю, что он его сопровождает. Вот он, без сомнения, сможет представить тебя магу.
— Если ты мне это устроишь, Саббио, я буду тебе очень признательна, — ласково проговорила Мессалина.
Он встал на колени и поцеловал ее.
— Я должен идти, дома есть работа. Ты идешь со мной?
— Нет, Саббио, лучше, если ты вернешься один. Я предпочитаю, чтобы никто не мог сказать, что мы были здесь с тобой вместе. Мой отец ничего не должен знать о нас, иначе, ты ведь знаешь, он прогонит тебя.
Молодой человек со вздохом кивнул и удалился. Мессалина чувствовала удовлетворение: она и представить не могла, что ее поход в термы окажется столь плодотворным. Теперь ей надо было заплатить оставшуюся половину долга сторожу в предбаннике. Она ощутила в пояснице приятную истому и тез тени досады подумала о грядущем поцелуе, сожалея лишь о том, что место, где ей предстоит его дать, не позволит им обоим продолжить удовольствие.
Глава V
СИМОН-МАГ
Теплым весенним утром Симон принимал гостей в своем роскошном доме близ Аппиевой дороги. Хитрец маг, руководствуясь тонким расчетом, всегда тщательно подбирал гостей. На этом пиру Клавдий был избран председательствующим. Симон находился под влиянием греков и любил подражать им, однако на этот раз он начал пиршество до полудня, тогда как по обычаю греков оно должно начинаться незадолго до заката.
Просторная столовая, триклиний, выходила в сад, откуда долетал легкий ветерок. Каменные двухместные ложа с трех сторон примыкали к большим круглым мраморным столам. Гости возлежали на мягких, покрытых дорогими тканями матрасах и подушках. Клавдий делил ложе с хозяином дома; справа от них заняли места консуляр Гай Силий, снискавший себе громкую славу в Риме, и Елена; напротив расположились Валерий Азиатик и Теогоний. За другим столом возлежала старушка жеманница Попилия, супруга сенатора, чьи эксцентричные выходки веселили гостей. Ее соседом был Апион; этот грек родом из Египта открыл в Риме школу риторики, благодаря чему приобрел репутацию историка и философа. Он секретничал с Арбактом, давним соратником незадачливого армянского царя Митридата, взятого в плен Калигулой. Последнее ложе пустовало; Елена объявила, что оно предназначено для двух гостий, людей в их кругу новых, и что по обычаю, установленному Симоном, они не будут участвовать в трапезе, а прибудут лишь после полудня.
Раб перед подачей десерта вытер столы. Гости уже отведали устриц из Лукринского озера, лангустов со спаржей, заправленных венафрским маслом, павлиньих яиц в испанском рассоле, ухи, молодого кабана с галльскими трюфелями, подстреленного в лаврентском лесу, жирной гусиной печенки, кровяной колбасы, почек и вареной телятины в пикантном соусе.