— Сардак уехал? — спросил Макрон.
— Час назад.
— Как самочувствие императора?
— Как обычно.
— Сколько гвардейцев в охране?
— Четверо.
Трибун провёл префекта в свои покои, находившиеся рядом со спальней императора. Они состояли из двух комнат: спальни и веранды, выходившей на море, которое тихо плескалось в десяти шагах. Трибун пригласил слугу, который омыл ноги Макрона, принёс воды для рук, тела и лица, подал свежую тогу, накрыл на стол. Путь до Мизены занял у начальника гвардии почти весь день, и Макрон немного устал, а потому неторопливо раздумывал, когда ему лучше исполнить то, что он пообещал Калигуле. Префект не сомневался, что Кассий ему поможет, а преторианцы не проронят ни слова. Лекари также безропотно подтвердят кончину правителя, и ни у кого не возникнет сомнений, что она произошла естественным путём, настолько плачевно нынешнее состояние императора. Они с Хереем совершат благо и дадут империи молодого энергичного государя, который вдохнёт в неё новую жизнь.
Мартовское солнце так нажгло за день лицо, что щёки и нос до сих пор горели, и префект смазал его прохладным оливковым маслом. Впрочем, Макрон сжёг его ещё раньше, во время африканских походов, и за глаза его даже называли «меднорожим», а потому бледнее лицо всё равно не будет.
Слуга накрыл стол на веранде. День хоть и угасал и красный шар солнца неумолимо опускался к воде, чтобы потонуть в искрящихся водах тёплого неаполитанского залива, но свет ещё разливался по всей его дали, играл в листве, точно заворожённый беспокойной перекличкой дроздов, затеявших её в кипарисовой аллее.
Макрон давно мечтал вырваться из шумного Рима на этот благословенный берег, и даже мысль о скором убийстве не отравляла того наслаждения, которое он сейчас испытывал, впитывая взглядом, слухом, носом краски, звуки и запахи уходящего дня.
Конечно, хорошо бы пожить здесь неделю-другую и ни о чём не думать.
Кассий угощал его устрицами, миногами и печёной рыбой. В Риме это стоило дорого, а здесь дешевле мяса. Но Квинт так устал, что и есть не хотелось. Он съел пол-лепёшки с сыром и одну рыбёшку, отведал белого вина. Хозяин, сидя напротив за столом, молчал, ожидая, что префект сам начнёт беседу. Но Макрон не торопился переходить к делу. Да и что это за дело, которое легче всего осуществить ночью обычным для него способом: подушку на лицо, и через двадцать — тридцать секунд всё кончено. Сейчас же надо отдохнуть после дороги, полюбоваться этим потрясающим закатом, ибо завтра с утра опять в дорогу. Прощаясь, Сапожок умолял прислать сразу же хотя бы гонца, а лучше поторопиться самому. Калигула хотел, чтобы гвардия ему сразу присягнула, а на то, как поведут себя сенаторы, Германику наплевать. Он их терпеть не мог. Потому Квинту придётся поторопиться и полюбоваться этими красотами позже. Хотя весной нет той изнуряющей жары, какая бывает летом, всё цветёт, и воздух напоен ароматами цветов и деревьев.
— Я не хочу ни во что вмешиваться, Квинт, ты лучше меня во всём разбираешься, — неожиданно заговорил Кассий, — но поскольку ты приехал тоже с серьёзным намерением, то я для начала хотел бы передать тебе просьбу Тиберия. Именно тебе. Он сказал одно: «Тиберий Гемелл!» Повторил это несколько раз. Имелось в виду, что он хочет, чтобы ему наследовал его прямой внук. И ещё он сказал, что про измену Сапожка ты сам всё знаешь. Вот почему он и послал за тобой.
Макрон нахмурился. Прибудь гонец на день раньше, и никаких бы препон для исполнения запоздалого желания властителя не было бы, а сейчас он уже дал слово.
— Ты уже пообещал Сапожку?
Квинт кивнул.
— Ты в нём уверен?
Префект пожал плечами.
— На словах обещал все земные блага, но когда мы с тобой верили пустой риторике? — усмехнулся Макрон. — Тут есть ещё одна сложность. Сапожка уже сегодня поддерживают гвардейцы. Ты знаешь почему. Гемелла же никто не знает, и я боюсь, что если завтра прикажу своим гвардейцам присягнуть ему, то они могут меня и не послушать. Тиберий сам несколько раз громогласно объявлял при советниках своим наследником Калигулу, и нас могут заподозрить даже в измене, ибо за два дня никто таких перемен не производит. Нам с тобой могут и не поверить, понимаешь?!
Кассий помедлил и кивнул.
— И ещё: я встречался несколько раз с Гемеллом. Он слишком молод, ему всего восемнадцать лет, очень неохотно со мной разговаривал. Что от него ждать — неизвестно.
Херея молчал, обдумывая слова старого друга.