— Сейчас когорты подойдут, ваше величество! Луций, Гай, куда все пропали? — зычно крикнул префект.
Подбежали те же двое рослых стражников, стоявших у входа, снова вытянулись во фрунт, держа каждый на уровне локтя остро отточенные мечи и стараясь не смотреть на Сапожка.
— Я спрашиваю: где гвардия?! — сердито повысил голос Аррецина.
— Гвардия с нами! — хором воскликнули преторианцы, развернули мечи и двумя мощными ударами пронзили живот императора. Всё было сделано молниеносно, Калигула не успел даже испугаться. Он мгновенно побелел, губы у него задрожали, но он держался изо всех сил, точно не желая падать на выскобленный до белизны дубовый пол казармы.
— Я повешу вас всех! — выпучив глаза, прошептал он и рухнул на пол.
Через несколько минут всё было кончено. Сапожка накрыли покрывалом и оставили лежать в казарме. Аррецина вышел, жестом подозвал четверых гвардейцев, бывших в охране императора.
— Никого в казарму не пускать! — приказал он, взглянул на Кассия, и тот кивком подтвердил приказ. — Пойдём!
И они направились во дворец. Всё было рассчитано наперёд. Кассий Херея мстил за друга и спасал свою шкуру, понимая, что следующий за Макроном — он, второй свидетель кончины Тиберия. О Клавдии же они с Макроном уже давно говорили, и Аррецина, не любивший мокрогубого, сразу примкнул к заговору.
Они застали Клавдия в его рабочем кабинете. Он неторопливо разбирал старые рукописи и весьма удивился, увидев Марка Аррецину и Кассия Херею. Из двоих вошедших в кабинет внук Ливии знал лишь начальника дворцовой стражи.
— Марк Аррецина Клемент, начальник императорской гвардии, — представил друга Херея.
— Рад познакомиться, — с робостью выговорил Клавдий, испытывая некоторый страх перед этими крепкими воинами в доспехах.
— Разрешите доложить, ваше величество! — выступив вперёд, по-военному чётко отрапортовал Аррецина. — Калигула мёртв, гвардия готова провозгласить вас императором!
На мгновение в кабинете повисла пауза. Клавдий облизнул полные губы, недоумённо взглянул на Кассия.
— Что ты сказал? — переспросил внук Ливии.
— Ваш племянник Гай Германик мёртв, и гвардия готова провозгласить вас, ваше величество, новым императором, — не торопясь, выдерживая паузы, почтительно доложил Аррецина и поклонился.
Только теперь до Клавдия дошёл смысл сказанного.
«Интересно, отчего же умер Сапожок? — удивился про себя Клавдий, но вслух этот вопрос задать побоялся. Он ещё не знал, как подобает себя вести в таких случаях: поблагодарить ли префекта и начальника дворцовой стражи или попросить час-два на раздумья. Он ждал, что Аррецина и Кассий сами подскажут ему, что делать, но и те молчали. Хотя они уже назвали его «ваше величество», чего же ещё.
Клавдий вздохнул. Жалко, что вместе с префектом и начальником стражи не пришли и сенаторы. Впрочем, они всё равно ничего не решают. Калигула говорил: «Лучшие сенаторы у меня в стойле и жуют сено». Конечно, он был дурачок.
Пауза затянулась, и теперь уже Кассий, беспокоясь за положительный ответ, негромко кашлянул, дабы привлечь внимание Клавдия.
— А что случилось с моим племянником? Он вроде не болел, — спросил внук Ливии.
— Оступился. Неудачно упал...
— И от этого умирают?
— Случается. Но мы хотели бы знать: согласны ли вы, ваше величество, стать императором?
— Ну конечно, что же делать... — Клавдий вздохнул. — Это мой долг.
Префект с облегчением вздохнул, вытер испарину со лба.
— Тогда я пойду соберу гвардию, построю её в лагере, а вы должны быть там через час, и мы сразу же присягнём, — напомнил Аррецина. — А уже завтра оповестим сенат и народ.
— Хорошо. Когда я должен выйти?
— Через десять минут.
Префект отдал честь и вышел. За ним и Кассий Херея. Напуганная приходом военных, Мессалина заглянула к мужу:
— Зачем приходили эти люди?
— Они хотят объявить меня императором.
В первое мгновение жена даже не поняла, о чём речь.
— Каким императором? А как же Сапожок?
— Он мёртв.
— Как — мёртв? — Валерия побледнела. — Я его утром видела.
— Гай Германик оступился и упал. Как всегда, неудачно. Жалко племянника, он был такой молодой.
— И ты теперь станешь императором?
— Нужно пойти поприветствовать гвардию, — кивнул Клавдий. — А я только что привёл в порядок письма Цезаря и Марка Антония, чтобы начать писать к ним обширные комментарии. Это такая увлекательная работа, и вот на тебе, какая напасть!
Мессалина уже хотела возразить ему, но муж её опередил:
— Я знаю-знаю, гражданский долг и прочее. Ну что же, — Клавдий выпятил полные губы, — рано или поздно Сапожок должен был оступиться. Жалко его.