— Я боготворил, ревновал тебя, был готов умереть за единый твой взгляд и вздох, но я не дам себя растоптать, ибо, даже будучи рабом, я умел сохранять достоинство!
Советник помедлил, бесстрашно взглянул на императрицу и, накинув плащ, молча вышел из комнаты.
— Потный червяк! — ставя на место кувшин с вином, насмешливо проворчала императрица.
12
Анней Метелл простудился. Слезились глаза, текло из носа, в горле першило, лекари поили его горькими отварами, заставляли дышать запаренными цветами адониса, листьями мяты и эвкалипта да высиживать по два часа в горячей парной, намазавшись мёдом диких пчёл. На третий день простуду как рукой сняло, однако выходить из тёплого дома под снег и дождь, одолевшие Рим в декабре, ему не разрешили. Нарцисс первым, раньше всех друзей и родственников, пришёл его навестить.
От обеда и закусок отказался, зато попросил чашу горячего неразбавленного вина с каплей гвоздичного масла.
— Не пробовали? — заметив недоумение на лице Аннея, удивился советник.
— Не приходилось.
— А зря! Самое лучшее средство от простуды, точнее, для её предупреждения. Прекрасно разгоняет кровь. Зима в этом году отвратительная, — задумчиво заговорил он. — То холод, снег с дождём, то вдруг тепло, то снова снегопад. Мне помнится, ты говорил, что ничего подозрительного не заметил в поведении императрицы, ибо она никуда не выходила, вела себя благопристойно...
— Да, так и было.
— Я помню. Но ты мне солгал, Анней, и это меня очень беспокоит. Я второй день не могу заснуть, ибо не в состоянии понять, почему ты это сделал? Разве тебе не нравилось работать со мной? Или я был несправедлив к твоим заслугам? Насколько я помню, сам император по моему представлению щедро вознаградил тебя за помощь в подавлении мятежа в Иллирии, а потом за британский поход; я удвоил тебе жалованье, потому что ценил твои способности, считал тебя лучшим в моей службе. Что же случилось?
Нарцисс и в самом деле был обеспокоен. Тёмные глаза грека беспрестанно сверлили таинника, точно хотели проникнуть в самую душу. Он говорил мягким, проникновенным голосом, как разговаривают с близкими людьми, подчёркивая тем самым, что это не служебный допрос, а обыкновенная дружеская беседа. Потому и пришёл к Метеллу домой под предлогом навестить больного, а не вызвал к себе в кабинет. Но что мог объяснить ему Анней? Что с женщинами он не воюет? Что уважает право императрицы даже на телесную разнузданность? И вообще, у таинника существовали особые отношения с женщинами, а хрупкость и красота Мессалины вызывали в его душе восторг и восхищение. Но вряд ли первый советник поймёт эти его объяснения.
— Так что случилось, Анней? — с трагическим пафосом повторил свой вопрос грек.
— А ничего не случилось, Нарцисс, — помолчав, ответил Метелл. — Я понял, что императрица не заговорщица, и не стал за ней следить, только и всего. Вникать же в подробности личной жизни её величества мне показалось кощунственным. Всё это я мог бы сказать и государю в своё оправдание, если б он потребовал от меня отчёта. Но этого не произойдёт, поскольку я выполнял твоё частное поручение. Оно мне не понравилось. Ты уж извини.
Повисла пауза. Советник всегда считал Метелла не слишком умным и уж тем более неспособным принимать самостоятельные решения, но, видимо, ошибся. Слуга принёс горячее вино и отдельно, в плошке, гвоздичное масло, глупой гримасой выразив своё отвращение к такому лекарству. Нарцисс добавил в свой сосуд одну каплю гвоздики, размешал, вдохнул возникший после такого смешения аромат и только потом сделал глоток.
— Замечательный напиток, — крякнув, восхищённо проговорил грек, словно ничего не расслышал из того, что только что высказал ему хозяин дома.
Нарцисс держался молодцом. Даже Анней, обладавший всегда неплохой выдержкой, позавидовал греку. Другой бы вспылил, затопал ногами, прибег к угрозам, ибо обладал немалой властью. Отпрыск захудалого аристократического рода только что нанёс ему звонкую пощёчину, а точнее, зуботычину, советник же сделал вид, что не обратил на это внимания. Хотя, судя по всему, это глубоко его задело, но он не спешил высказать своё неодобрение или приговор.
— Ни мне, ни вам, господин советник, ни к чему раздувать эту историю, — заметил Метелл. — Я также не хочу давать вам никаких советов, однако незачем дальше раздувать ваш конфликт с императрицей, в который вы попытались втянуть меня. Вы перепутали личные и деловые отношения, а значит, не со мной, а с вами что-то случилось. Вот и всё объяснение. Я надеюсь на ваше благоразумие и хочу поблагодарить за заботу обо мне, ибо понимаю, что оставаться далее на службе не имею права... — Метелл осёкся и опустил голову.