— Я читал об этом в её письмах!
— Женщины любят фантазировать о своих победах и зажигать этим мужчин, — отмахнулась Юния.
— Что же ты никогда не фантазируешь? — усмехнулся он.
— Почему, я часто фантазирую! — с вызовом бросила Юния.
— И что же ты фантазируешь?
— Сейчас я придумываю, что у меня много-много любовников, как у Мессалины, что по ночам я хожу в лупанарий, а потом беру с улицы первого понравившегося мне женатого мужчину, делаю его своим любовником и приказываю исполнять любую мою прихоть. Интересная фантазия? — Глаза у Юнии загорелись, она не отрываясь смотрела на мужа, и он понял: она обо всём знает.
«А какое хладнокровие! — удивился он. — И как тонко повела разговор, с какой притворной искренностью! В этом Клеопатре она, пожалуй, не уступит».
— Разве не интересные фантазии? — переспросила она.
— Интересные, — выдавил Гай.
— Тогда я должна была бы тебя зажечь. — Юния подошла, в упор посмотрела на него, но он отвёл свой взгляд. — Что же ты не зажигаешься, Гай? — Голос её дрогнул. — Я так надеялась, что ты никогда меня не разлюбишь, так верила в это, а ты вдруг взял и огорчил свою жену! Я проклинаю её! Слышишь? Так и передай ей: проклинаю! Если с ней останешься, и ты погибнешь. Вот и выбирай теперь. Сам выбирай, своим умом. Если её — значит, я, не раздумывая, уйду. Меня — я останусь. Решай, Гай Силий, супруг мой!
— Что, прямо сейчас? — не понял он.
— Да, сейчас. У тебя было время подумать.
Клавдий, притомившись, прилёг на скамью в своём кабинете, тотчас засопел, но его через мгновение разбудила Мессалина.
— Милый, я привела Гая! — проворковала она.
— Кого? — недовольно пробурчал властитель.
— Гая Силия, ты же сам хотел с ним познакомиться.
Клавдий шумно вздохнул, поднялся, еле сдерживая зевоту, потом взглянул на светлокудрого красавчика в белой тоге, робко застывшего у двери.
— Он принёс образец своего почерка? — спросил Клавдий.
— Зачем? — не поняла императрица.
— Как — зачем? Мне нужно самому взглянуть на его почерк. — Император направился к столу. — Я не люблю помарки, описки, слишком сильный наклон, разлапистость букв, завитушки в конце строк...
— Милый, он не собирается наниматься к тебе в писцы, — перебила мужа Мессалина.
— А кем он хочет служить?
— Он просто мой друг, и я хотела тебя с ним познакомить, — ласково проговорила она. — Чтобы твой гадкий грек не наговаривал потом, что я снова с кем-то путаюсь. Наверняка он успел уже наболтать обо мне мерзостей, ведь так?
— За всё это время советник не сказал о тебе ни одного плохого слова, голубка моя, — пробормотал император.
— Вот как? — удивилась Валерия. — Ну хорошо, я хочу познакомить тебя с Гаем. Он из приличной аристократической семьи, заходит ко мне, развлекает разговорами, мы мило болтаем, потому что мне скучно сидеть одной во дворце. Ты не возражаешь?
Правитель, зевая, уставился на Гая Силия. Тот от волнения покрылся красными пятнами.
— А он очень мил, — повеселел государь, подошёл к Гаю и ущипнул его за щёку.
— Он очарователен! — подтвердила Валерия.
— И что ты хочешь?
— Ты не будешь сердиться, если Гай станет навещать меня во дворце?
— Пусть навещает, — подумав, сказал Клавдий. — Конечно, тебе одиноко, я постоянно в сенате, в суде, это занимает много времени...
— Ты прелесть! — обрадовалась императрица, обняла мужа, чмокнула в лысину, почесала за ухом. — Ты самый хороший, самый умный! Гай, подойди, поцелуй руку своему повелителю!
Гай подошёл, поцеловал руку императору, тот похлопал его по заду.
— А он мускулистый! — похвалил его правитель.
— Он хороший! — Она потрепала возлюбленного по щеке.
— А мне снова надо ехать к сенаторам, потом в суд, — задумчиво проговорил Клавдий, глядя в сторону.
— Мы тебя оставляем, отдохни, милый.
— Идите развлекайтесь.
Гай и Валерия ушли. Властитель сидел на скамье, надув губы и глядя перед собой.
— Ну что — зачем, что — зачем? — неожиданно громко проговорил Клавдий. — Она такая трепетная, живая, а я стал жутко уставать и теперь понимаю дядю, который всё бросил и уехал на Капри. Ты её осуждаешь, понимаю, но я её люблю... И она меня любит.
Резкий шелест пронёсся по кабинету, ветхие листы папирусов, лежавшие на краю стола, неожиданно слетели на пол. Клавдий кинулся их собирать.
— Ну перестань, бабушка, хватит, ты же знаешь, что меня это сердит! — надулся внук Ливии. — И глупо настраивать меня против неё. Чего ты добьёшься? Что я превращусь в самого несчастного человека в империи? Ты этого хочешь?
Словно тихий ветерок прошелестел по стенам, качнув шёлковый полог на окне. Клавдий вдруг улыбнулся, покачал головой: