— В принципе да.
— Вот уже хорошо. — Усмешка скользнула по усталому лицу советника. — А что же не даёт твоей душе, Анней, разделить мои убеждения полностью?
Нарцисс говорил снисходительно, как, наверное, Ментор в отсутствие Одиссея наставлял его сына Телемаха, хотя Метелл был почти одних лет с греком. И таинник понимал, к чему ведёт первый советник. Он устал от яростной борьбы с Мессалиной, одолеть которую не смог, и теперь вот подвернулся удобный случай с нею расправиться, отомстить за все свои унижения. Но за этим мщением скрывалось и нечто унизительное, ибо, несмотря на все доказательства, зрелому мужчине было негоже пользоваться слабостью женщины, тем более молодой и ветреной. Первый советник и сам хорошо это понимал, потому и хотел найти в Аннее единомышленника.
— Императрица молода и неопытна, — снова вступился за неё Метелл. — А разговаривая с Гаем, я вдруг понял: это он, а не Мессалина тихим кротом прокладывает эти ходы. Валерия же, воспалённая его жаром, на всё соглашается. И придумывать здесь заговор с умыслом было бы несправедливо. Так мне кажется...
Первый советник слабо улыбнулся. Он словно ожидал такого выпада. По холодку его взгляда Метелл догадался, какие недобрые чувства снова шевельнулись в душе грека, и умолк. Стоило бы вообще себя окоротить, пригнуть голову и держаться в тени, но ещё с малых лет отец Аннея любил повторять старую поговорку: «Малодушие — лежать, когда можешь подняться». Эта истина и не давала ему умолкнуть.
— Я был бы счастлив, если б всё так и оказалось, но, увы, из того ребёнка, которого я знал когда-то, Мессалина давно превратилась в зрелую даму. Её острый ум и недюжинное упорство я ощутил на себе и чудом уцелел. Если ты думаешь, что это месть, то глубоко заблуждаешься. Повраждовав с Мессалиной, мы мирно разошлись в разные стороны. Кроме того, Валерия не просто женщина — она императрица, а это как клятва, которую нельзя нарушать.
— Вы хотите лишить её жизни?
Нарцисс несколько секунд молчал, в упор разглядывая таинника, словно видел его впервые.
— Я хочу её для начала арестовать, то есть посадить под домашний арест. А там... — он выдержал паузу, — император решит её судьбу.
Нарцисс явно лукавил. Клавдий никогда не даст в обиду свою супругу, и слова: «Там император решит её судьбу» — не что иное, как отговорка и нежелание советника больше говорить на эту тему. Он поднялся, давая понять, что разговор закончен.
— Я бы хотел понять, что мне делать дальше, — поинтересовался Метелл.
— Ты же сам объявил, что хотел бы взять обоих нынешним утром, когда они того не ожидают. Что ж, действуй! Извини, но придётся тебе снова промокнуть до нитки.
— Но я говорил только о Гае Силии, — заметил Анней.
— Я помню. Однако придётся взять под арест обоих. Мальчишку отдашь Сардаку, пусть он вытянет из него всё, что тот знает, а императрицу отвезёшь в дом её матери. Пусть побудет там, отдохнёт. Но у меня есть единственное жёсткое условие: поставить охрану и никуда её не выпускать! Мессалина должна хотя бы на мгновение ощутить, сколь опасную игру она затеяла.
Метелл склонил голову в знак согласия.
— Левий! — кликнул советник слугу.
Тот мгновенно появился из соседней комнаты.
— Собери Аннею в дорогу старого вина, сыра и лепёшек. Дождь льёт как из ведра.
Слуга поклонился и вышел.
— Мы с государем приедем завтра к вечеру, не раньше, и сутки, проведённые в неведении, вне дворца, возможно, отрезвят императрицу, — проговорил Нарцисс.
Через пять минут таинник отбыл, увозя грамоту, направленную Сардаку. К счастью, под утро дождь поутих, ветер ослаб. Лошадь сама взяла уверенную рысь, торопясь в родное стойло, а несколько глотков старого, крепкого вина, несмотря на промокший плащ и нижние рубахи, бодрили и придавали сил. Ночью, впотьмах, он добирался до Остии часа три, теперь хватит и двух. Пока покачивался в седле, волновало только одно: что задумал советник? Он явно пытался убедить Аннея, что Мессалина опасна и оставлять её в живых нельзя, но неожиданно приказал посадить её под домашний арест. Чем был вызван этот скачок мыслей? Он уловил в интонациях Метелла угрозу для своих тайных планов, а потому мгновенно всё переиграл, ускользнув от искреннего признания? «Там император решит её судьбу»... Но сам-то он всё уже решил. И за императора тоже. Только что и как? Аннею своего умысла он не доверил. А значит, часы его жизни тоже сочтены. Сначала он расправится с Мессалиной, а потом и с ним.