Узнав, что я в Москве, мои школьные друзья организовали встречу в чьей-то большой квартире на Ленинском проспекте. Пришло больше половины класса. Было странно видеть столько лиц из своего детства внезапно повзрослевшими.
Дяди и тети, которые когда-то были моими невинными советскими одноклассниками, очень много пили, очень громко смеялись, говорили сальности. И с каким-то ожесточением вели самые скучные разговоры – когда они заканчивались, наступала минутная глухая тишина, в течение которой все ерзали, потом кто-то рассказывал анекдот, и тогда скучные разговоры шли по второму кругу. Я даже не в состоянии точно назвать тему, вокруг которой все время крутилась наша беседа. Если отступали от общих детских воспоминаний, то либо в сторону половой, либо в сторону экономической жизни. Сергей Егоров выглядел единственным, которому было интересно что-то кроме этого.
Он был одним из моих ближайших детских друзей. Мы лепили из пластилина армии и города и устраивали грандиозные сражения с использованием катапульт. Снаряды – шарики, обильно начиненные головками от спичек, – горели, безжалостно расплавляя пластилиновых бойцов противника и оставляя после себя ужасную вонь. На вонь сбегались родители, и нам здорово влетало.
Теперь же оказалось, что Сергей проявлял живой интерес к религии. Он сказал, что принадлежит к православной церкви, но в то же время взглядов придерживается самых широких. Интересовался он и жизнью в Израиле. В какой-то момент он вытащил меня на лестничную клетку покурить.
– Ну, как там ваши оккупированные территории? Говорят, что заселение проходит успешно?
– Если бы так, – горестно заметил я, поморщившись от слова «оккупированные» (за этим словом хорошо слышалась антиизраильская пропаганда, мы называли территории «освобожденными» или «контролируемыми»). – Приехали чуть ли не миллион человек, а расселились все на той же прибрежной полоске.
– А как же американские санкции? Они же наложены как раз из-за заселения территорий!..
– В этом-то и весь бред. Никто территорий репатриантами не заселял, ничего для них там никто не строил. В общем порядке кто пожелает, селиться может, но проектов по заселению не существует...
И дальше я выплеснул все, что было на сердце. Что мол лучше бы Америка числилась в открытых врагах Израиля, чем в таких «друзьях», которые только подножки ставят и репутацию портят.
– Да ладно! Брось! Вы селитесь на оккупированных территориях совершенно незаконно. И чего же вы при этом хотите? Чтобы вас на руках качали? Здесь закономерно все. И не только США — все вас за это осуждают.
– Мы селимся в Иудее и Самарии совершенно законно. Во-первых, по мандату Библии, а во-вторых, по мандату Лиги Наций. Про 6 и 7-й параграфы слышал? Там ясно указано, что евреи имеют право свободно селиться на всей территории Палестины.
– Вспомнил про Лигу Наций! Теперь, кажется, ООН все решает.
– К твоему сведению, ООН не отменила это решение Лиги Наций. Евреи имеют законное право селиться на территории Иудеи и Самарии, а тот, кто этому препятствует, нарушает действующий международный закон.
– Чего же тогда никто этот закон не отменяет?! – недоверчиво пробурчал Сергей.
– Это значило бы пересмотреть весь Устав ООН. Кто станет из каких-то там евреев ящик Пандоры открывать? Проще соврать. Все по Геббельсу: чем наглее вранье, тем охотнее в него верят.
В этот момент шумная компания затащила нас обратно за стол.
Выбравшись, наконец, на улицу, мы зашли в какой-то сквер и проболтали часа полтора, сидя на скамейке.
Сергей стал расспрашивать меня об иудаизме, какие в нем существуют направления и к какому из них я себя отношу? Я рассказал ему о «вязаных кипах», о религиозном сионизме, о раве Аврааме Ицхаке Куке, бывшем первым главным раввином Израиля еще в подмандатной Палестине, рассказал, что он считал светский сионизм частью процесса Избавления, а светская культура, по его учению, содержит в себе искры Божественного света.
Однако, уяснив, что при всей своей открытости религиозные сионисты не отказались ни от одного «еврейского обряда», Сергей впал в некоторое раздражение.
– Не могу поверить, что кто-то в наше время, – эти слова он произнес с особым ударением на слове «наше», – может всерьез относиться к ветхозаветным заповедям: не есть свинину и воображать, что этим он становится ближе к Богу!.. Ты хоть Новый завет-то читал? – скосился он на меня.