– Сравнил! Теорию Относительности — с каким-то мидрашом! Ты лучше вспомни, какое у вас отношение к женщинам! Ты мне сам объяснил, что свадьбы по субботам не играют по той причине, что свадьба – это торговая сделка. Торговая сделка! – кричал оскорбленный отец. – Ты сам говорил, что жена – это собственность мужа? Говорил?
– А ты мне разве не говорил, что по Локку вообще все сводится к собственности, даже мысли? Если мысли – это собственность, то почему жена не может быть собственностью?
– Я не могу этого слышать! – страдальчески кричал отец, вскакивая из-за стола. – Эти йешивы просто какие-то машины времени. Берут нормального парня, погружают его в первый век до нашей эры, а потом возвращают в тот же календарный год с совершенно отшибленными мозгами…
Ну, про отшибленные мозги я не комментирую. А в принципе он был не совсем прав. В наших сионистских йешивах культура была в почете. Во всяком случае, наши раввины учили нас не превозноситься над светскими. Но в ту пору я придерживался по этому вопросу собственного мнения.
– Иногда у меня возникает такое ощущение, что я не с евреем говорю, а с неандертальцем! Разве этого мы хотели, – рычал отец, ища у мамы поддержки, когда ходили в Москве на пасхальные седеры?
– Да не заводись ты, – успокаивала мама. – Юрочка у нас – увлекающийся, и в голове у него не все сразу укладывается. Потерпи немного, все утрясется...
Острый период моего «проповедничества» в кругу семьи в самом деле длился недолго, но отцу слишком хорошо запомнился, и он продолжал относиться к моей вере с опаской. В последнее время я старался не упускать случая побывать дома и сгладить впечатление от тех резкостей, которые мы наговорили друг другу. Однако Рош-Хашана, как и следующий за ним Йом-Кипур, было принято встречать в стенах йешив. Родные меня, в общем-то, даже и не ждали.
– Как бы родители к этому не относились, – резюмировал я, – встречать Новый год принято в йешивах.
Послышался шум приближающейся машины. Сарит выскочила с обочины на дорогу и требовательно замахала тонкой загорелой ручкой. У меня перехватило дыхание, я машинально потянулся к ней, чтобы вернуть обратно, но машина уже промчалась мимо.
– Ты поосторожнее не могла бы? Забыла, что сегодня было?
– Это другое дело, там нарочно задавить хотели! Как бы узнать, что там с этим парнем? Потеря сознания — плохой признак, возможно внутреннее кровоизлияние.
– А ты откуда знаешь?
– У меня мама врач.
– Как только до телефона-автомата доберемся, позвоним в больницу.
- Побыстрей бы уже, – маялась Сарит. – Ты не знаешь, который час? Как бы нам тут не въехать в праздник… Я однажды вот так же застряла в субботу: автобусы не ходили, часа два прождала тремпа, который довез меня до телефона-автомата, и еще столько же потом ждала, пока за мной отец на машине приехал.
– Если я попаду в такую переделку, мне придется весь праздник провести на шоссе. А это целых два дня.
Сарит скорчила гримасу и молча уставилась на меня с каким-то брезгливым удивлением.
– Потрясающий у тебя Бог! – произнесла она наконец. – Он предпочитает, чтобы ты умер от обезвоживания, но ни в коем случае не прокатился в праздник на машине?!
– Ты права. В Иорданской долине два дня без воды — это верная смерть. А значит, мой Бог не только разрешает, но и требует выбираться отсюда любыми средствами.
– А если бы тут протекал ручей, ты бы остался?
– Если бы это был просто праздник — не знаю. Может быть, арабским тремпом воспользовался... Но в этом году Новый год совпадает с субботой, а в субботу у меня точно нет никакого выбора. Должен остаться!
Сарит натянуто улыбнулась и, демонстративно развернувшись ко мне спиной, уставилась на дорогу. Видимо, решила, что объясняться далее с психически больным бессмысленно. Мы простояли молча минуты две-три, как вдруг Сарит заговорила снова — и даже с какой-то яростью.
– За кого ты принимаешь Бога?! Как Он может хотеть, чтобы ты здесь целые сутки сходил с ума? Ты в кого-то не того веришь! Тот Бог, который живет в сердце всех нормальных людей, требует от них любви и милосердия, а то, что ты вытворяешь, — немилосердно, неумно и нелепо!
– Во-первых, я бы с ума здесь не сходил: я нахожусь на Святой Земле, у меня при себе ТАНАХ и молитвенник. А во-вторых, это только от народов Бог ждет исключительно любви и милосердия. От евреев Он требует еще кое-чего. И тот еврей, который этого не понимает, ничем от нееврея не отличается.
– Что за чушь! Я еврейка и прекрасно себя и от русских, и от арабов отличаю.
– И каким же образом?
– Думаешь, только такие, как ты, ТАНАХ читают? Представь, я тоже туда заглядываю.