– Вы так уверены, что это был умышленный наезд? – недоверчиво спросил Андрей.
– Еще бы! – усмехнулся я. – Ты знаешь, сколько тут у нас в последнее время терактов? Каждую неделю что-нибудь происходит. В основном они с ножами на людей бросаются, но если есть автомобиль и евреи на дороге — и такую возможность не упускают. Слышал, как этим летом один араб выхватил у водителя автобуса руль и свалил всех в пропасть? Были и наезды... только со смертельным исходом.
– Но ведь машины каждый день сбивают людей… откуда известно, что это именно теракт?
– Так арабы сами хвастаются! У них иногда несколько организаций оспаривают друг у друга ответственность за убийство… Сообщали, кстати, что-нибудь по радио? – спросил я Сарит.
– Я не слышала… – не глядя на меня, процедила девушка. – А вот это – больному!
Она достала из сумки виноград.
– Ешь, не стесняйся.
– Вы тоже не стесняйтесь.
– У меня пост – пост Гедалии, – пояснил я и начал уже было рассказывать про Гедалию, убийство которого привело к полному исчезновению евреев из Израиля, но Андрей прервал.
– Я читал об этом в Библии, в самом конце последней книги Царей.
«А действительно! – Подумал я, никак не ожидая такой осведомленности от русского туриста. Последняя книга царей – это „Малахим бет”, и там это точно в самом конце».
– Ты, вижу, неплохо в ТАНАХе ориентируешься, – сказал я. – То есть, извини, в Ветхом завете.
– Я знаю, что такое ТАНАХ. Тора – пятикнижие, Невиим – пророки, Ктувим – писания.
– Ты еще и иврит знаешь? – совсем уже удивился я. – Может, ты все-таки еврей?
– Вообще-то во мне много всякого понамешано: казаки есть, немцы есть, но еврейской крови, честное слово, ни капли, – заулыбался Андрей.
Мы принялись рассказывать друг другу о себе.
Андрей был студентом московского историко-архивного. Сейчас должен был бы учиться на третьем курсе, но еще весной, как только получил приглашение, взял академический отпуск и уехал на Святую Землю.
Сарит, что и так уже было ясно по ее подростковому вызывающему поведению и ученическому рюкзаку, еще ходила в школу. Впрочем, сегодня она уроки прогуливала.
Я тоже представился: рассказал, что семья моя репатриировалась в Израиль в 1980 году — мы тогда успели проскочить, а сразу после нашего отъезда тяжелые двери советской эмиграции из СССР с шумом захлопнулись — почти на десятилетие. Рассказал, что у меня есть младший брат, живем мы в Маале-Адумим, что после школы я уже второй год учусь в йешиве и весной собираюсь в армию.
Мы проболтали почти целый час.
Дверь распахнулась. В палату решительно вошла энергичная женщина средних лет с острым взглядом маленьких серых глаз. Это была Марина Фридман, она пришла выписывать Андрея. Мы заторопились. Андрей, наконец, отыскал ручку и записал свой телефон, то есть телефон Фридманов, на двух бумажках – одну дал мне, другую – Сарит. Сарит тоже, покопавшись в своем рюкзачке, вытащила смешную ручку, с какими ходят первоклашки, и розовый блокнотик и оторвала от него два розовых листочка с цветочками. Записала свой телефон и протянула мне и Андрею. Я не стал повторять этот ритуал – решил, что этого вполне достаточно для связи, и мы с Сарит спешно вышли.
Мы уже 10 минут стояли с Сарит на остановке, а автобуса все не было. Сарит молчала, я тоже не знал, о чем говорить. Втроем болтать было легко, а сейчас все слова вылетели у меня из головы.
– Ну что, мир? – сказала наконец Сарит, насмешливо улыбаясь. – Извини, я просто из себя выхожу, когда с фанатизмом сталкиваюсь. Меня, знаешь, однажды краской в Меа-Шеарим облили.
– А ты туда небось в майке пришла?
– Точно. В майке и джинсах. Торопилась, решила срезать.
– Нашла дорогу! Резала бы как-нибудь иначе... В Меа-Шеарим только харейдим [3] живут.
– Да какая мне разница? Харедим, не харедим...
– Разница большая. Мы бы, например, не облили тебя краской.
– А кто это «мы»?
– Посмотри на мою кипу! Видишь, она вязаная?
– Очень мило! Ну и что с того?
– А то, что мы – религиозные сионисты, последователи рава Кука, носим такую кипу, а харедим носят черную шляпу и черный пиджак.
– Да уж, разница впечатляющая! Просто земля и небо! – съязвила Сарит. – А кроме этих модных штучек какие-нибудь расхождения имеются? Мне так кажется, что общего у вас гораздо больше. Например, просидеть всю субботу у какого-то ручья в Иорданской долине — это для вас святое.
– Закон у нас один, но мы по-разному относимся к внешнему миру.
– То есть? Они обливают людей краской, а вы нет? А что же ваш закон-то, один для всех, говорит? Обливать или не обливать?
3
Харейдим – буквально «трепещущие», ультраортодоксальные евреи.Харейдим – буквально «трепещущие», ультраортодоксальные евреи.