– Вот что, Андрей, давай быстрей поправляйся, и отправимся туда вместе, – резюмировал я. – Никакого другого способа отыскать пещеру я не вижу.
***
После Йом Кипура настали осенние каникулы, которые мы с друзьями решили провести на Голанах. С утра ходили по ущельям с озерами и водопадами, а вечерами просиживали у огня, жаря мясо. Но с наступлением Суккота, как ни жаль мне было уезжать и как ни уговаривали меня остаться, я отправился домой. Родители меня уже давно не видели, да и Андрея надо было проведать.
Первый праздничный день Суккота пришелся на субботу, и я встретил его дома. Сам я в строительстве шалаша не участвовал, но консультировал отца и брата по телефону. Как всегда, они возвели временное жилище во внутреннем дворе и изобретательно и с любовью украсили. Суккот даже и родители очень любили. Ведь в эту неделю – благо так повелел Создатель – взрослый человек может как ребенок с чистой совестью часами просиживать в самодельном «домике» из фанеры и цветных покрывал, хотя рядом находится его комфортабельное жилище.
***
На следующий день, в воскресенье, после утренней молитвы у Котеля, я зашел к Фридманам.
Андрея я нашел в его комнате в скверном настроении. Недельное сидение в четырех стенах порядком поднадоело ему.
– Хочешь, погуляем по Иерусалиму? – предложил я.
– Иерусалим, Иерусалим, – произнес он печально. – Гоголь вот тоже всю жизнь стремился в Иерусалим. Надеялся, что это паломничество избавит его от тяжелых мыслей, и просчитался… Я отчасти на то же рассчитывал, и отчасти также напрасно.
– Да что же у тебя за тяжелые мысли такие?! – удивился я, припомнив, что Андрей и раньше временами выглядел несколько растерянным и, как мне однажды показалось, даже подавленным. Потихоньку я вытянул из Андрея его тайну. Оказалось, что он страдает из-за девушки, которая предпочла ему другого, и что теперь он старается ее забыть. Но чем больше старается – тем меньше получается.
В этом смысле Андрей возлагал особые надежды на свое путешествие. Оказывается, гора Искушения должна была воистину стать горой преодоления искушения. Исцелиться он сюда ехал – вот что! А вместо этого сломал ногу, нашел и потерял рукопись – и теперь валялся дома, постоянно думая о девушке, отчего состояние только ухудшалось…
Мне сразу стало ясно, кто тут может помочь. Покопавшись в бумажнике и сразу опознав розовый с цветочками листок, я позвонил Сарит, и минут через сорок мы уже гуляли по рынку и прилегающему к нему району Нахлаот. Сарит очень забавно имитировала гида, показывая Андрею прилавки с апельсинами, крикливых торговцев и решительно ничем не примечательные здания.
– Перед нами знаменитые израильские колобки! – говорила она, указывая на гору пит. – В отличие от своих русских аналогов они совершенно пусты изнутри. Приобретение колобков не входит в стоимость экскурсии, но если у вас хватит денег, в перерыве вы сможете купить по такому колобку и угостить экскурсовода или же сохранить колобок в качестве сувенира…
На улице Агриппас мы зашли в шалаш, выставленный при входе в одну из небольших закусочных31. Мы с аппетитом уплетали «колобки» с фалафелями и смеялись. Сарит дразнила Андрея его костылями и неловкостью, а он в ответ укорял ее за прогулы и легкомыслие.
С торгового ряда доносилась оживленная русская речь.
– Петь, посмотри, что это?
– Какие-то груши с пупырышками…
– Какие еще груши?
– А что же? Огурцы что ли?
– Это они на авокадо наткнулись, – засмеялась Сарит. – Может, и им небольшую экскурсию провести?
– Им не про авокадо, а про «территории» надо рассказывать, – посетовал я. – Ожидается, что скоро сюда из России приедет миллион евреев. А наше правительство ничего не делает для того, чтобы заселить ими Иудею и Самарию.
– И очень хорошо, – заявила вдруг Сарит. – Если эти территории заселить, то потом нельзя будет поделить землю с палестинцами и заключить с ними мир.
Меня передернуло от этих слов. Я всегда лишался душевного равновесия, когда при мне кто-либо начинал мысленно кромсать Эрец Исраэль.
– Поделить землю? Иудею и Самарию?! – воскликнул я. – Да ведь это и есть та самая земля, которая нам Богом обетована! Арабы где хочешь могут жить, а мы без этой земли никак не можем.
На личике Сарит появилась уже знакомая мне насмешливая гримаса.
– Кто это – мы? Иудейские фанатики?
– Можно не разделять еврейскую веру, но нельзя не понимать, что иудаизм – это не только религия народа Израиля, но и религия земли Израиля, и, значит, запрет евреям селиться в Эрец Исраэль равносилен запрету исповедовать иудаизм.