– Исповедуйте свой иудаизм в Тель-Авиве – это такая же земля Израиля, как ваш Шхем или Хеврон.
– Совсем не такая же. Ты что, не знаешь, что и в Шхеме, и в Хевроне – гробницы Патриархов? Да и о чем сыр-бор? Вся Иудея меньше Москвы…
Увидев скучающее выражение на лице Сарит, я решил перейти к доступным каждому израильтянину «шкурным» аргументам.
– А безопасность? Без Шхема и Хеврона, без гряды гор, на которых они расположены, нельзя защитить ту двадцатикилометровую прибрежную полоску, которую мировое сообщество отвело нам под государство.
– Глупости. Если мы уступим арабам оккупированные территории, то у них вообще не будет никакого повода на нас нападать.
– Но ведь они постоянно находили такой повод задолго до того, как мы успели у них что-то «оккупировать».
– Молодец, что об этом напомнил. Оказывается, мы их прекрасно били со своей «двадцатикилометровой прибрежной полоски».
– Прекрасно били? – схватился я за голову. – Победу в «Шестидневной войне» нам принес исключительно предупредительный удар ЦАХАЛа… Но в 1973 году мы отразили нападение Сирии и Египта только благодаря стратегической глубине полученной в 1967 году…
– Ты не понимаешь, что арабы тоже меняются?
– Меняются?! Ты знаешь, что сказал Анвар Садат после того, как Бегин подарил ему Синай? Он сказал: «Наша задача вернуть Израиль к границам до 1967 года, остальное завершат наши дети».
– А ты знаешь, что не может быть свободен народ, владеющий другим народом?
– Не передергивай! Это арабы не могут быть свободными, пока не откажутся от мысли нас уничтожить. Мы же как раз готовы предоставить им автономию.
– А если они не захотят довольствоваться автономией?
– То пусть тогда отправляются на свою историческую родину! Пусть совершат хадж в один конец! – выпалил я, начиная понемногу выходить из себя. – «Если забуду тебя, Мекка…» и так далее. Мы готовы оплатить им проезд…
– У тебя мания преследования, у тебя комплекс Масады! – извлекая последние «козырные» аргументы из арсенала своих «либеральных» лозунгов, крикнула Сарит.
– Сарит, но тогда и у меня этот комплекс, – вмешался Андрей. – У меня и у многих других. Академик Сахаров, например, говорил, что на те деньги, которые человечество вгрохало в поддержание палестинского дела, уже давно можно было бы обустроить всех палестинцев в самых разных странах мира.
– Это несправедливо. Они здесь родились и имеют свои права… нельзя их нарушать, – бесстрастно возразила Сарит.
– Сарит, что ты говоришь?! – возмутился я. – Кто тебе так голову заморочил? Арабы имеют в Израиле больше прав, чем в любой другой собственной стране, которых у них больше двадцати! Пойми, им не права нужны, им нужно нас уничтожить. Как можно всего этого не видеть?
– Ну да, – подтвердил Андрей. – Граждане Ливии, Сирии или той же Саудовской Аравии лишены многих элементарных прав, но всех почему-то лишает сна именно положение достаточно благополучных в правовом отношении палестинцев! Как ты думаешь, почему? Да потому что этой публике на самом деле не права палестинцев интересны, им интересно лишить евреев права на Святую Землю… Это называется «правами человека по жидовской морде».
Сарит рассмеялась.
– Ну ладно, хватит! Сдаюсь, сдаюсь… Что, пошутить уже нельзя?
Мы с Андреем разом онемели. Я, наученный уже опытом, первый пришел в себя.
– Как это – пошутить? Это что, шутка была?
– Так, вроде того. Повеселить вас захотелось.
– Должен сказать, что тебе это не очень удалось, – еще не остыв, с досадой заметил я.
– Да брось, Ури, отличная была шутка. Я оценил, – возразил Андрей. Глаза его блестели, он оживился, раскраснелся.
Мы еще сходили в парк Ган Сакер, откуда через красивейший сад роз вышли к Кнессету – израильскому парламенту. Андрей чувствовал себя прекрасно и как будто не замечал костылей. Попытка развлечь больного все-таки оказалась успешной.
– Я вижу, тебя, в отличие от Гоголя, Иерусалим, все же привел в чувства, – заметил я, когда мы посадили Сарит на автобус.
– Не столько Иерусалим, сколько иерусалимка! – весело поправил Андрей.
* * *
На другой день мы с Андреем поехали в Старый город. Автобус подвез нас к Котелю41, а потом мы шли через весь Старый город по направлению к храму Гроба Господня.
Мы вошли в христианский квартал и через полчаса после бесчисленных остановок возле лавок с восточной экзотикой – c агрессивными цветами, запахами и голосами, бьющими по глазам и по ушам, которые мне порядком приелись, а у Андрея вызывали восторг, – подошли наконец к цели нашего путешествия – храму Гроба Господня. Увидев, что перед воротами я остановился, Андрей нерешительно спросил.