Семен вытаращил глаза. Он напряженно что-то соображал. Не дождавшись ответа, Андрей продолжил.
– Ты наверняка слышал, что на другой стороне туринской плащаницы недавно ученые обнаружили изображение другого лика, очень схожего с общеизвестным, но все же чем-то отличного…
– Ты серьезно хочешь сказать, что ученики использовали одно погребальное полотно дважды? – даже с какой-то жалостью в голосе спросил Семен.
– Если бы я думал, что имело место сознательное отождествление двух лиц, то такое предположение, при всей его странности, было бы вполне разумным. Но я думаю, что ученики одного Иисуса ничего не слышали о другом и не могли так поступить…
– Ну так как же это случилось?
– Если основное изображение человека мы имеем и спереди, и сзади, то есть он был явно завернут в этот саван, то у второго видна лишь лицевая часть… Иными словами, он находился снаружи савана. Объяснить это можно только одним образом: первый воскресший пришел приветствовать второго в момент его победы… Или, что тоже нельзя исключить, второй пришел поддержать первого в его решающий миг.
– Ну это уже слишком, – засмеялся Семен. – Твоя литературная теология на глазах превращается в остросюжетный триллер…
– Мне эта история с воскресениями, признаться, тоже не по сердцу, – поддержал я Семена. – Почему бы тебе, Андрей, не написать роман в духе того, как Маккоби всю эту историю представляет? Ну то есть, что Йешуа ожидал, что на Масличной горе произойдет явление Господа и враг будет повергнут, так как об этом предсказано пророком Захарией… Пусть бы даже их и два было, этих Иисусов, которые ожидали этого избавления. Пойми, нельзя поверить, будто бы Йешуа думал, что погибнет и в третий день воскреснет… Нет ничего такого в еврейской традиции.
– Зато есть в истории… – запальчиво воскликнул Андрей. – История подтвердила правоту церковного предания.
– Каким это образом?
– Видишь ли, между воскресением государства Израиль и воскресением Иисуса существует явная параллель. Воскресение Иисуса произошло через два дня после его смерти, точнее, на заре третьего дня, а воскресение Израиля – через два тысячелетия после завоевания Израиля Помпеем и потери государственной независимости, т.е. на заре третьего тысячелетия. А для Бога, как известно, тысяча лет – как один день! С Храмом, мне кажется, то же самое произойдет. Он будет восстановлен в третий день, как сказано: «Разрушьте Храм сей, и я в три дня воздвигну его»… Храм был разрушен в 70 году, значит, его восстановления можно ожидать по прошествии двух тысячелетий, в начале третьего, то есть в 70-х годах нашего века. Сразу после того как пробьет десять часов… Это ведь, кажется, 2073 год?
– Точно, – кивнул я. – Тогда начнется час Божественного суда.
– А пока, кстати, я бы посоветовал вам установить на горе Сион голографическое изображение Третьего Храма, в котором виртуальные священники смогут приносить в жертву виртуальных агнцев. Пусть люди постепенно привыкают.
– Да уж! – усмехнулся я. – Это будет настоящее светопреставление! Но ты, Андрей, мне кажется, уклонился. Я не услышал ответа, почему ты не хочешь описать свой роман, как Маккоби это представляет? Ведь его идею, что арест Йешуа произошел на Суккот, а казнь – на Песах, ты легко смог бы обыграть.
– Да при всем желании, не могу я писать роман по Маккоби. Это невозможно, потому что я работаю не с теориями, пусть даже и самыми правдоподобными, а с наличным евангельским текстом, как его Святой Дух изложил. Согласно этому тексту, я очень извиняюсь, воскресения имели место, а бунта против римлян – не было.
– Так там еще написано, что евреи просили своего лютого врага распять для них их собственного Мессию. Ты что, и этот смехотворный поклеп сохранишь на правах священной коровы?
– По счастью, сами Евангелия позволяют эти обвинения дезавуировать. Существует не только исследование Маккоби, существует также книга Хаима Коэна, в которой вполне убедительно показывается, что евреи хотели избавить Иисуса из римских рук, а не казнить. Не бойся, грубых отклонений от действительности я не пропущу.
– Нет, ты мне все же скажи… Честно скажи, как ты веришь? – волновался Семен. – Ты можешь сказать честно?
– Ну правда, Семен. Я все уже сказал. Я верю в Благую весть, и в том, что в этой Вести вырисовывается еще один загадочный план, я усматриваю не противоречие, а дополнительную глубину. Поистине великое не может быть ни плоским, ни однозначным.
Семен ничего не ответил, только устало махнул рукой.
***
На другой день с утра мы с Сарит отправились показывать Давиду дом на Шаболовке, где я раньше жил, и другие места российской столицы, которые находил примечательными. Москва в целом выглядела краше и прибранней. Почти полностью исчезли матерные надписи на заборах, стенки на автобусных остановках в основном оставались целые, почти не попадались пьяные.