Вообще-то в наших сионистских йешивах культура была в почете. Во всяком случае, наши раввины учили нас не превозноситься над светскими. Но в ту пору я придерживался по этому вопросу собственного мнения и по поводу «машины времени» не возражал.
– Иногда у меня возникает такое ощущение, что я не с евреем говорю, а с неандертальцем! – ворчал отец, ища у мамы поддержки. – Разве этого мы хотели, когда ходили в Москве на пасхальные седеры?
– Да не заводись ты, – успокаивала мама. – Юрочка у нас увлекающийся, и в голове у него не все сразу укладывается. Потерпи немного, все утрясется…
Острый период моего «проповедничества» в кругу семьи длился относительно недолго, но отцу слишком хорошо запомнился, и он продолжал относиться к моей вере с опаской. В последнее время я старался не упускать случая побывать дома и сгладить впечатление от тех резкостей, которые мы наговорили друг другу. Однако Рош-Хашана, как и следующий за ним Йом-Кипур, было принято встречать в стенах йешив. Родные меня, в общем-то, и не ждали.
– Как бы родители к этому не относились, – резюмировал я, – встречать Новый год принято в йешивах.
Послышался шум приближающейся машины. Сарит выскочила с обочины на дорогу и требовательно замахала тонкой загорелой ручкой. У меня перехватило дыхание, я машинально потянулся к ней, чтобы дернуть обратно, но машина уже промчалась мимо.
– Ты поосторожнее не могла бы? Забыла, что сегодня было?
– Это другое дело, там нарочно задавить хотели! Как бы узнать, что там с этим парнем? Потеря сознания – плохой признак, возможно внутреннее кровоизлияние.
– А ты откуда знаешь?
– У меня мама врач.
– Как только до телефона-автомата доберемся, позвоним в больницу.
– Побыстрей бы уже, – маялась Сарит. – Ты не знаешь, который час? Как бы нам тут не въехать в праздник… Я однажды вот так же застряла в субботу: автобусы не ходили, часа два прождала тремпа, который довез меня до телефона-автомата, и еще столько же потом ждала, пока за мной отец на машине приехал.
– Если я попаду в такую переделку, боюсь, мне придется весь праздник провести на шоссе. А это целых два дня.
Сарит скорчила гримасу и молча уставилась на меня с каким-то брезгливым удивлением.
– Потрясающий у тебя Бог! – произнесла она наконец. – Он предпочитает, чтобы ты умер от обезвоживания, но ни в коем случае не прокатился в праздник на машине?!
– Ты права. В Иорданской долине два дня без воды – это верная смерть. А значит, мой Бог не только разрешает, но и требует выбираться отсюда любыми средствами.
– А если бы тут протекал ручей, ты бы остался?
– Если бы это был просто праздник – не знаю. Может быть, арабским тремпом воспользовался… Но в этом году Новый год совпадает с субботой, а в субботу у меня точно нет никакого выбора. Должен остаться!
Сарит натянуто улыбнулась и, демонстративно развернувшись ко мне спиной, уставилась на дорогу. Видимо, решила, что объясняться далее с психически больным бессмысленно. Мы простояли молча минуты две-три, как вдруг Сарит заговорила снова – и даже с какой-то яростью.
– За кого ты принимаешь Бога?! Как Он может хотеть, чтобы ты здесь целые сутки сходил с ума? Ты в кого-то не того веришь! Тот Бог, который живет в сердце всех нормальных людей, требует от них любви и милосердия, а то, что ты вытворяешь, – немилосердно, неумно и нелепо!
– Во-первых, я бы с ума здесь не сходил: я нахожусь на Святой Земле, у меня при себе ТАНАХ и молитвенник. А во-вторых, это только от народов Бог ждет исключительно любви и милосердия. От евреев Он требует еще кое-чего. И тот еврей, который этого не понимает, ничем от нееврея не отличается.
– Что за чушь! Я еврейка и прекрасно себя и от русских, и от арабов отличаю.
– И каким же образом?
– Думаешь, только такие, как ты, ТАНАХ читают? Представь, я тоже туда заглядываю.
– Молодец, что заглядываешь!
– Нет, это ты молодец, что заглядываешь!
***
В этот критический момент вдалеке появилась попутка. Отчаянно размахивая руками, только что не крича: «спасите!» – Сарит снова выскочила на шоссе. Казалось, она уже не столько хотела успеть домой до праздника, сколько мечтала поскорее избавиться от полоумного собеседника.
Машина остановилась, и, заняв единственное свободное место, Сарит, не удостоив меня ни словом и не оглядываясь, умчалась.
– Сумасшедшая! – пробормотал я.
Через некоторое время повезло и мне. В йешиву я прибыл за час до праздника и выстояв очередь к телефону-автомату позвонил родителям. Они уже беспокоились и даже подумывали, не сообщить ли в полицию о моем исчезновении.