Евреи, ставшие в древности христианами, сделали выбор, который не мог им показаться неверным. Этот выбор делал неудовлетворенный жизнью человек, но такой человек был человеком толпы, и он не мог быть свободным от влияния ближайшего социального окружения. Вооруженный новой верой, такой человек мог убедить себя, что он достиг истины и взял свою жизнь в собственные руки. С верой в Христа он способен не только уверовать в то, что стоит жить, но и что стоит умереть.
У. Джеймс писал, что есть люди, всей душой верящие в бессмертие, и такие, которым трудно представить себе, чтобы это понятие могло быть реальным. Последние связаны своими чувствами и ограничены своим опытом; кроме того, некоторые из них в силу своего рода интеллектуальной честности так «преданы» фактам, что их прямо шокируют свободные экскурсии в область невидимого, предпринимаемые другими людьми исключительно ради удовлетворения чувства[27]. Надо полагать, что среди первых христиан, людей толпы, некритических и необразованных, было очень мало таких, кого шокировали свободные экскурсии в область невидимого.
1.3. Посредник между богом-творцом и людьми и искупитель
Ожидание прихода того, кто принесет спасение от земных бедствий и, возможно, обещает жизнь после жизни, несло в себе мощный заряд чувств, грозивший со временем взорвать всю существующую систему духовных и религиозных ценностей. Но пришествие спасителя первоначально определялось устройством, прежде всего, земной жизни, идея об обеспечении им бессмертия появилась позже. Еврейский народ, в греческой диаспоре которого зародилось и стало развиваться христианство, был, вероятно, не более несчастным народом, чем некоторые другие, в которых, однако, подобная идея не сформировалась с такой силой и совершенством. Но евреи, находившиеся под жестким покровительством Яхве, более остро и болезненно, как можно предполагать, чувствовали все несправедливости, выпавшие на их земную долю. К тому же этот народ с его строгим монотеизмом и ритуальными и культурными особенностями находился в определенной социальной и, главное, психологической изоляции по сравнению с другими народами.
Суровый монотеизм иудаизма во многом предопределил то, что христианство появилось среди иудеев, но вне Израиля. Однако идеи спасения и особенно новой морали были столь востребованы в средиземноморском мире, что получили небывалое распространение сначала в этом регионе, а затем во всем мире. В эмиграции призвание Христа как глашатая и открывателя желанного мессианского царства приобрело первостепенное значение и стало выступать как имя нового божества.
Христос стал как бы посредником между Яхве и людьми (людским миром). Христиане не забывают о боге-творце, но в первую очередь поклоняются Христу и верят в него. Именно он смягчает их тяжкую участь, сеет добро и милосердие, любовь и прощение в отличие от своего сурового отца, слишком жестокого, порой жесткого и даже несправедливого. Людям кажется, что Христос смягчает удары, даже нейтрализует бога-творца и защищает их.
Мысль о посреднике в религиозной философии не нова. Так, Владимир Соловьев развил учение о Мировой Душе как посреднице между богом и тварью. В своем идеальном аспекте эта Душа, по Соловьеву, является святой Софией, премудростью божьей, — началом, соединяющим мир с его творцом. Н. О. Лосский вносит в эту мысль существенную поправку, полагая, что Мировая Душа способна наводить на недоразумение, поскольку соотносительна с телом. Поэтому он вводит другое высшее посредническое начало — «царство Духа». Одним словом, этим теологам хотелось бы видеть некое единство мира, но эта их структура носит чисто мифологический характер. То, что люди видят в Христе посредника между богом-отцом и людьми, является психологическим, в этом качестве он дан им в их ощущениях.
Достойно отдельного рассмотрения то обстоятельство, что Христос не был «полным» богом, его матерью была вполне земная женщина, хотя и максимально мифологизированная, что не должно вызывать никакого удивления. То, что Христос был сыном Яхве, понятно: еврейская диаспора не порывала и не могла порывать связи со своим исконным божеством, но все-таки не до конца доверяла небесным властелинам, дав новому богу смертную мать. Новый бог был наполовину человеком, что вызвало в христианстве острые диспуты. Возможно, в этом кроется первый, пусть и очень робкий, шаг к безбожию. В связи с этим вспомним, что у Яхве в отличие от греческих и египетских богов не было божественной супруги. Ведь христианское мифотворчество могло пойти и по другому пути: на землю сошел бы «просто» сын божий, не было никакой необходимости создавать миф о его матери, беспорочном зачатии и т. д. Но конечно, богоматерь еще нужна была для укрепления новых моральных начал — любви, прощения, заботы. Те же моральные начала нес не бог, а человек-полубог. Можно сказать, что Мария активно помогала Иисусу.