Можно усмотреть в этих последних словах отрицание Трубецким важности, исключительности смерти Христа для спасения человечества.
Крест и крест с распятым на нем богочеловеком стали символом страданий, иначе говоря, они персонифицировались на человеке, который принял смерть для спасения людей. Однако даже надежда на обещанную жизнь после жизни и вечное блаженство не смогут заставить человека поверить в желательность и полезность страдания и смерти. Дело здесь не только в том, что их некрофильский культ угрожает исчезновению человеческой жизни. Каждый конкретный индивид в этом аспекте вряд ли думает обо всем роде людском. Его ужасают возможность собственных мучений и неизбежность смерти, и этот страх является общим для всех. Он возник очень давно — тогда, когда некое человекоподобное существо только начало выпрямлять спину и становиться на ноги; он появляется с первого крика ребенка и исчезает лишь у края могилы; он надежно хранится во всех клеточках организма. Но человек научился преодолевать страх смерти путем создания материальных и духовных, в том числе художественных, ценностей, воспитания детей и внуков, преданности радостям жизни. Нерукотворные памятники, воздвигаемые поэтами, художниками, композиторами и др., наряду с эстетической ценностью есть свидетельства торжества над страхом смерти.
В этом же ряду и вера в бога и загробную жизнь, что, однако, должно исключать культ смерти. Настало время перестать воспринимать веру в бога лишь как способ достижения выгод (пусть и чрезвычайно важных) и тем самым очистить религию от корыстных напластований. Она достаточно богата, чтобы не бояться подобной операции.
В христианском гимне страданию и смерти нет ни малейшего намека на неприятие того, что может приводить личность в отчаяние. Напротив, отчаяние становится необходимым условием обращения к богу, полная безысходность может оказаться импульсом к акту веры. Эти положения, высказанные С. Кьеркегором, многократно становились объектом критического анализа, но надо признать, что датский мыслитель выступает здесь как тонкий знаток человеческой психологии: абсолютное отчаяние действительно «выводит» на бога, который может стать единственным утешением, когда тебя окружают враждебные силы, а также в случае страшного личного горя, тяжелой болезни и т. д. Уточним: у человека может даже отсутствовать твердо выраженная вера в бога, он просто надеется на него как на нечто таинственное, непостижимое и трансцендентное, но всемогущее. В подобной надежде, стимулируемой отчаянием или страхом, заключен порыв к иному бытию, свободному от страданий.