Между тем тексты посланий апостола Павла не дают оснований считать искуплением нечто, что совершается на космическом уровне, хотя, конечно, апостол и говорит в своих посланиях о действиях, которые должны быть совершены христианами на небесах. Разумеется, христианин верит, что мессия берет на себя искупительное страдание, которое должен претерпеть человек, чтобы получить прощение за свои грехи. Этот вывод вырастает из общей оценки страдания как искупления и очищения. Но, как хорошо известно, со времен мученической гибели Иисуса человечество отнюдь не стало чище, хотя страдало слишком часто. Очищение же через страдание было известно еще древним греками, уверен, не только им. Люди всегда верили в очистительную силу страдания, поэтому их мифология заставила спасителя принять мученическую смерть на кресте. Но мифология забывает, что он страдал совсем как человек, а не бог; впрочем, достаточно сомнительно, чтобы бог страдал.
Иисус понимается в христианстве как спаситель от первородного греха, но не только первородного, а вообще всех грехов, всей греховности человеческого рода. Иисус — бог уже потому, что только кровь бога может спасти такое человечество. То, что мессия умирает, доказывало, что он человек или «дитя человеческое», он страшился смерти, страдал и умирал совсем как обычный смертный. Но нужно было, чтобы этот «обычный смертный» воскрес, что давало надежду другим людям на воскресение. В то же время он воскрес и как бог, вписываясь в известный архетип воскрешающего бога.
Глава 2. Мессия как архетип
Мессия — спаситель — один из главных архетипических образов. Собственно, идея бога во многом, хотя и не полностью, есть идея спасения и помощи. Поэтому она могла появиться уже в первобытном обществе. Существенные черты спасителя имеет древнеегипетский Осирис, который, подобно Христу, был изувечен силами зла и претерпел смерть, но восстал из мертвых, сделавшись царем подземного мира, который во всех религиях занимает одно из первых мест в учениях. Для древних египтян загробное существование имело огромное значение, в связи с чем спасительные возможности Осириса существенного расширялись. Вот почему Осириса можно отнести к первым спасителям.
Как справедливо отмечается в «Мифах народов мира» (М., 1992. Т. II), в Ветхом Завете нет разработанной, более или менее однозначно интерпретируемой и обязательной в такой интерпретации доктрины о мессии. Идея о нем кажется стоящей в противоречии с пафосом ветхозаветного монотеизма, не допускающего никаких «спасителей» рядом с Яхве и не благоприятствующего представлению о каком-либо посреднике между Яхве и его народом. Слово «мессия» имеет в Ветхом Завете хотя и сакральный, но совершенно бытовой смысл, будучи прилагаемо к царям Израиля и Иудеи, первосвященникам, или даже языческому царю Киру II как провиденциальному орудию Яхве. Сама идея мессии стоит в противоречии с ветхозаветным монотеизмом, не допускающим никаких «спасителей» рядом с Яхве. Исходя из этого в образе мессии пришлось бы увидеть наносное заимствование из какого-то чуждого круга мифологии, типологическую параллель эпическим фигурам героев-спасителей. Но тогда непонятно, почему учение о мессии не только заняло со временем очень заметное место в иудаизме, но и оказалось абсолютным центром христианских представлений.
Есть основания утверждать, что эта идея заложена в самой структуре, самом содержании религии Яхве, требующего от своего народа беспрекословной верности и особой святости на его историческом пути, недостижимых без вождя и проводника, без вмешательства сврхчеловечески сильного целителя, который обладал бы высшей мерой святости, т. е. мессии.
Мессия до христианства мыслится как восстановитель своего народа, усмиритель его врагов, объединитель разделившихся Иудейского и Израильского царств, установитель всечеловеческого примирения, что распространяется и на мир природы. Все эти утверждения взяты из Ветхого Завета и к собственно христианской доктрине не имеют отношения, их или подобных им утверждений в новозаветных текстах невозможно найти. Вопреки этим словам из «Мифов народов мира» на самом деле Ветхий Завет как бы готовит почву для прихода мессии, выражая тем самым недовольство существующими порядками; поэтому показывается его необходимость, в том числе для того, чтобы дать новую надежду. Однако все это делается очень осторожно и чаще всего связано с Яхве, тем самым подчеркивается, что мессия не противоречит ему, а продолжит его дело. Та же самая мысль звучит и в устах Христа.