— Я хочу сказать, сир, что теперь богов стало меньше, чем прежде.
Закинув голову, Алия расхохоталась. Черный капюшон ее абы соскользнул с головы: синие-на-синем «глаза Ибада», овальное лицо матери под шапкой бронзовых волос, широкий полногубый рот.
Выступивший на щеках Корбы румянец был едва ли ярче его оранжевого одеяния. Он яростно поглядывал на Алию — кипящий гневом гном, сердитый и лысый.
— А знаешь ли ты, что говорят о твоем брате? — дерзко спросил он.
— Могу сказать, что говорят о твоем Квизарате, — парировала Алия. — Вы не слуги бога, вы — шпионы его.
Корба взглядом попросил поддержки у Пауля и произнес:
— Мы посланы заповедью Муад'Диба — дабы знал он правду о людях своих, а они о нем.
— Шпионы, — повторила Алия.
Корба, надувшись, умолк.
Пауль посмотрел на сестру, удивляясь, почему она принялась дразнить Корбу. Он вдруг заметил, какой женственной сделалась Алия, в первом цветении невинной юности. Непонятно было, как он ухитрялся до сих пор не замечать этого. Ей было пятнадцать, нет, почти шестнадцать: Преподобная Мать — девственница, невинная жрица, объект трепетного поклонения суеверных масс — Алия, Дева Ножа.
— Сейчас не время и не место для легкомысленных выходок твоей сестрицы, — заметила Ирулан.
Не обращая внимания на выпад, Пауль кивнул Корбе.
— Площадь полна паломников. Выйди и возглавь их молитву.
— Но они ожидают вас, милорд, — отвечал тот.
— Надень тюрбан, издали никто не догадается, — отмахнулся Пауль.
Заставив себя подавить раздражение, вызванное подобным пренебрежением, Ирулан смотрела, как покорно повиновался Корба. Она вдруг тревожно подумала: что, если Эдрик не в силах спрятать ее от Алие? В чем можно быть уверенным, когда речь идет о его сестре?
Стиснув руки на коленях, Чани через стол глядела на дядю своего, Стилгара, первого министра Пауля. Кто знает, не снедает ли старого фрименского наиба вечная тоска по простой жизни Пустынных сиетчей? Черные волосы Стилгара начинали седеть, но глаза под тяжелыми веками зоркости не потеряли. «Дикий»… в бороде его еще был заметен след от трубки дистикомба.
Потревоженный взглядом Чани, Стилгар оглядел Палату Совета.
Сквозь выходящее на балкон окно был виден Корба. Он благословлял толпу, простерев к ней руки, и вечернее солнце озаряло его багровыми отблесками. На миг Стилгару показалось, что придворный квизара тафвид распят в огненным колесе. Корба опустил руки, видение исчезло, но потрясение не проходило. Мысли Стилгара обратились к раболепным просителям, ожидавшим в приемном зале, ко всей ненавистной помпе, окружавшей трон Муад'Диба.
Разговаривая с Императором, всякий стремится обнаружить его ошибки и слабости, — подумал Стилгар. — Святотатство. Но уж таков человек.
Корба вернулся, и вместе с ним в Зал Совета ворвался далекий гул толпы.
Дверь балкона с глухим стуком легла на уплотнение, пригасив доносящиеся снаружи звуки.
Пауль внимательно глядел на священнослужителя. Корба уселся по левую руку его, озираясь остекленевшими глазами фанатика. Миг религиозный власти всегда приносил ему упоение.
— Дух посетил нас, — произнес он.
— Благодари за это Господа, — отвечала Алия. Губы Корбы побелели.
Пауль посмотрел на сестру, озадаченный мотивами ее поступков. Невинная внешность ее обманчива, он прекрасно понимал это. Она ведь тоже плод генетической программы Бене Гессерит, как и он сам. У нее тоже гены Квисатц Хадераха. Но между ними всегда было таинственное различие — ведь когда мать их, леди Джессика, преобразила в себя яд меланжи, Алия была еще крохотным эмбрионом, маленьким зародышем в материнском чреве. Мать и дочь стали Преподобными одновременно. Но одновременность не означает идентичности.
Алия рассказывала ему, как в единый страшный миг она обрела сознание, как в память ее хлынули все несчетные жизни, которые мгновенно проживала тогда ее мать.
— Я была и нашей матерью, и всеми остальными сразу, — говорила она. — Еще не доношенная и не рожденная, я стала старухой.
Алия почувствовала, что Пауль думает о ней, и улыбнулась брату. Выражение его лица смягчилось.
Действительно, на Корбу нельзя смотреть без улыбки, — подумал он. Что может быть забавнее воина-смертника, ставшего жрецом?
Стилгар зашелестел бумагами:
— Если повелителю угодно, — обратился он к Паулю, — рассмотрим срочные дела, не допускающие промедления.