— И что же?
— Они слишком быстро гаснут. Просто какие-то вспышки… Похожие на память.
— А для тебя они представляют интерес?
— Конечно же. Любопытство подталкивает, но я словно иду против ветра. Я думаю: что, если я не тот, за которого меня принимали? И мне не нравится эта мысль.
— И это все, о чем ты думаешь?
— Вы это лучше знаете, Алия.
Как смеет он обращаться ко мне по имени? Обдумывая его слова, она чувствовала, как вскипает и отступает гнев, — на бьющую из обертонов его голоса возмутительную мужскую самоуверенность. На щеке ее дернулся мускул. Она стиснула зубы.
— Там внизу не Эль-Кудс? — спросил он, коротко качнув крылом и мгновенно вспугнув всю стаю эскорта.
Она поглядела вниз на тени, скользящие по взгорью возле перевала Харг, на скалу и укрывавшую череп ее отца пирамиду на ней… Эль-Кудс — святое место.
— Это святое место, — отвечала она.
— Надо будет когда-нибудь посетить его, — промолвил он, — возле останков твоего отца меня могут посетить воспоминания.
Вдруг она впервые поняла, как сильна в нем потребность узнать, кем он был. Это желание было для гхолы главным. Она поглядела назад, на скалы. Утес обрывался прямо в море песка… коричневым обрывом скала, словно корабль, разрезала дюны.
— Вернись назад, — приказала она.
— А эскорт…
— Развернись и проскользни под ними. Они последуют за нами.
Он повиновался.
— Ты и в самом деле верно служишь моему брату? — спросила она, когда топтер лег на новый курс, а эскорт пристроился следом.
Я служу Атрейдесам, — отвечал он формальным тоном. Рука его поднялась, упала, почти в точности повторяя принятое на Каладане приветствие. Лицо его стало скорбным. Он глядел вниз, на гробницу, высящуюся среди скал.
— Что с тобой? — спросила она. t
Губы его шевельнулись. Ломким, напряженным голосом он произнес:
— Он был… он был, — и слеза скользнула вниз по щеке. Фрименское благоговение заставило Алию примолкнуть. Он отдает воду мертвым! Она с сочувствием тронула его щеку пальцем, ощутив отданную влагу.
— Дункан, — прошептала она.
Руки его словно прилипли к рукояткам управления, взгляд не отрывался от пирамиды. Она повторила громче:
— Дункан!
Он сглотнул, качнул головой, сверкнув на нее металлическими глазами.
— Я… почувствовал… руку… на моих плечах, — выдавил он. — Я чувствовал! Руку! — он справился с горлом. — Это был… друг. Это был… мой друг.
— Кто?
— Не знаю. Я думаю, это был… Не знаю.
Перед Алией замигал огонек вызова, капитан эскорта желал знать, зачем они возвращаются в Пустыню. Взяв микрофон, она пояснила, что они просто поклонились гробнице ее отца. Капитан напомнил ей, что уже поздно.
— Теперь прямиком в Арракин, — сказала она, опуская в гнездо микрофон.
Глубоко вздохнув, Хейт заложил вираж обратно на север.
— Так значит, это была рука отца, не так ли? — спросила она.
— Быть может.
В голосе его слышались интонации ментата, оценившего вероятности, она видела, что он уже взял себя в руки.
— Понимаешь ли ты, насколько я знаю своего отца? — спросила она.
— Только догадываюсь.
— Тогда слушай, — произнесла она. И коротко объяснила, что обрела сознание Преподобной еще до рождения, что воспоминания бесчисленных жизней запечатлены в ее нервных клетках… пусть случилось все это после смерти отца.
— Я знаю его таким, каким его знала моя мать, — проговорила она. — До всех мельчайших подробностей. В какой-то мере я сама — моя мать. Я помню все, что происходило с ней до того момента, когда она выпила воду жизни и вошла в транс переселения душ.
— Ваш брат кое-что уже объяснил мне.
— Он говорил об этом? Почему?
— Я спрашивал его.
— Почему?
— Ментату необходима информация…
— Ох, — она поглядела на зализанные ветром очертания Барьерной Стены, на расщелины и рытвины в истерзанном камне.
Заметив направление ее взгляда, он произнес:
— Очень уж внизу открытое место.
— Зато здесь легко скрываться, — проговорила она и поглядела на него. — Пустыня похожа на человеческий ум… со всеми его укромными закоулками.
— Ах-хх, — отвечал он.
— Ах-хх? И что значит твое «ах-хх»? — она вдруг рассердилась на него по совершенно непонятным причинам.
— Вам хотелось бы знать, что таится в моей голове, — проговорил он без тени сомнения в голосе.
— Почему ты решил, что я еще не разобралась в тебе, прибегнув к предвидению? — требовательно спросила она.