– Но я ответил тебе! Разве я не сказал уже, что миф этот реален? А я – разве я ветер, что несет смерть в своем брюхе?.. Нет! Я – это слова! Но слова, подобные молнии, что бьет из песка в темное небо. Я сказал: задуем лампу! Настал день! А ты говоришь: дай мне фонарь, чтобы я не проглядел приход дня.
– Ты играешь со мной в опасные игры, – отвечал Хейт. – Или ты думаешь, что мне не понятны дзенсуннитские выверты? Ты за собой оставляешь отпечатки следов, словно птица на влажной глине.
Биджас хихикнул.
– Почему ты смеешься? – возмутился Хейт.
– Потому, что у меня есть зубы, а я хочу, чтобы их не было, – выдавил Биджас, смеясь. – Не будет зубов, нечем будет скрежетать.
– Теперь я понял: твоя цель – это я, – отвечал Хейт, – ты метишь в меня.
– И я попал в самое яблочко! – веселился Биджас. – Разве можно промазать в такую большую мишень? – Он кивнул, словно в подтверждение собственных слов. – А теперь я спою тебе, – и он зажужжал под нос монотонную мелодию, с привизгом повторяя немногие такты и слова.
Хейт напрягся, странная боль пробежала волной по позвоночнику. Он глядел на лицо карлика, в его юные глаза на древнем лице. Казалось, что глаза эти словно повисли в центре паутинной сети морщин, белыми линиями разбегавшихся в стороны к впалым вискам. Какая огромная у него голова… И все прочие черты только окружали теперь пухлый рот, извергавший монотонный шум. Звук этот напомнил Хейту древние ритуалы, воспоминания не одного человека – народа, древние слова и обычаи, позабытый смысл мельком услышанного бормотания. Сейчас здесь вершилось нечто жизненно важное в кровавой игре идей на просторах времени.
В напев карлика вплетались символы, словно яркий свет били они из древней тьмы, освещая века существования человечества.
– Что ты делаешь со мной? – задыхаясь, выдавил Хейт.
– Просто играю на тебе, – отвечал Биджас, – ты и есть тот самый инструмент, на котором меня учили играть. Я назову тебе другие имена предателей из числа наибов. Вот Бикурос и Кахийт. Числится среди них и Джедида, который был секретарем у Корбы, и Абумоджандис, помощник Баннерджи… Не исключено, что один из них сейчас уже пронзает ножом твоего Муад’Диба.
Хейт только мотал головой из стороны в сторону. Говорить было слишком трудно.
– Мы с тобой как два брата, – произнес Биджас, прерывая свое жужжание. – В одном баке выросли, я был первым, ты – младший.
Металлические глаза Хейта вдруг словно ожгло внезапной болью. Все вокруг погрузилось в мерцающую красную дымку. Все ощущения отошли далеко, оставив только одну боль, и все вокруг виднелось как бы сквозь пелену, как через помутневшее от песка стекло. Все стало случайным, и только случай правил над бездушной материей. Даже собственная воля превратилась в нечто неопределенное. И она затаилась где-то внутри него, не дыша, не издавая ни звука, так что не сыщешь и с фонарем.
С ясностью, порожденной отчаянием, он прорвал эту дымку усилием воли. Все внимание его столбом огня било прямо под ноги Биджаса. И глаза его постигали суть карлика, слой за слоем: купленный интеллект, а под ним страхи, желания, стремления… и наконец, сердцевину: сущность, управляемую символами.
– Мы на поле боя, – сказал Биджас, – можешь говорить.
Команда эта развязала его язык, и Хейт ответил:
– Ты не сможешь заставить меня убить Муад’Диба.
– Я слыхал, как Бене Гессерит говорят, что во Вселенной нет ничего прочного, ничего уравновешенного, ничего неизменного, но каждый день – а случается, и каждый час – несет перемены.
Хейт тупо мотал головой из стороны в сторону.
– Ты поверил, что глупый Император и есть наша цель, – произнес Биджас. – Как же плохо ты понимаешь наших хозяев – тлейлаксу. Гильдия и Бене Гессерит считают, что мы производим изделия. На самом деле мы создаем услуги и инструменты. Все, от войны до бедности, может послужить инструментом. Война полезна: она ведь так эффективна. Она стимулирует метаболизм. Она усиливает правительства. Она перемешивает наследственность и наделяет жизнестойкостью, как ничто другое во всей Вселенной. Лишь те, кто знает цену войне и платит ее, обладают решимостью…
Странно спокойным голосом Хейт отвечал:
– Интересные речи ведешь ты, и я вот-вот поверю в месть Провидения. Как же пришлось преобразовать твое прежнее тело, чтобы создать тебя?.. Наверняка получилась бы занимательная история… с еще более увлекательным эпилогом.
– Великолепно! – пропел Биджас. – Ты нападаешь, значит, у тебя есть сила воли и решимость.