Отступив от края балкона, она обернулась к гхоле: белое, как соль, лицо и горькие глаза – два кружка расплавленного свинца… Он отвернулся от света, чтобы видеть ее в голубых тенях.
– И что же… ты видишь такими глазами? – прошептала она.
– То же, что и все вокруг, – отвечал он.
Слова его звенели в ушах, сознание напряглось. Она словно бы тянулась через всю Вселенную… прочь из нее… наружу, но время спутывало ее цепкой лианой.
– Ты приняла Пряность – огромную дозу, – понял он.
– Почему я не вижу его? – пробормотала в ответ Алия. Лоно творения не выпускало ее. – Скажи мне, Дункан, почему я не вижу его?
– Кого?
– Я не вижу отца собственных детей. Я затерялась в тумане Таро Дюны. Помоги мне.
Логика ментата немедленно выдала ответ, он медленно сказал:
– Сестры Бене Гессерит хотят кровосмешения. Ваш брак с братом позволит закрепить генетические…
Стон сорвался с ее губ.
– Яйцо во плоти, – выдохнула она. Нахлынул озноб, сменился жаром. Невидимый супруг из самых мрачных снов! Плоть, соединившаяся с плотью ее, невидимая взгляду пророчицы. Неужели дойдет до этого?
– Ты рискнула принять опасную дозу? – вновь спросил он. Нечто внутри него смертельно скорбело: дочери Атрейдесов грозит смерть… И Пауль в горе обратится к нему, извещая о смерти принцессы.
– Ты и не знаешь, какими путями ухватывают грядущее, – отвечала она, – иногда я вижу себя… но сама себе мешаю. Я не могу заглянуть в будущее через себя. – Она склонила голову, замотала ею из стороны в сторону.
– Сколько Пряности ты приняла? – повторил он.
– Пророческий дар противен природе, – сказала она, поднимая голову, – разве это тебе не известно, Дункан?
Негромко, как маленькому ребенку, он опять задал тот же вопрос.
– Скажи, сколько Пряности ты приняла? – и левой рукой взял ее за плечо.
– Механика слов столь неуклюжа, столь примитивна и двусмысленна, – отвечала она, ускользая из-под его руки.
– Ты должна сказать, – настаивал он.
– Погляди на Барьерную Стену, – указала она и содрогнулась; там, куда указывала ее рука, скалы рушились под напором невидимых волн. Она отвела глаза, поглядела на лицо гхолы, черты его изменялись: старели, молодели… снова старели… и опять становились молодыми. Он был подобен самой жизни, уверенной в собственной бесконечности. Она хотела бежать, но он схватил ее за левое запястье.
– Я немедленно вызываю доктора, – проговорил он.
– Нет! Вот-вот придет видение! Я должна узнать!..
– Ты немедленно идешь к себе, – строго сказал гхола.
Она глядела на его руку. Плоть их соприкасалась, из руки его словно бил ток, пугавший и соблазнявший ее. Рывком она высвободилась, задыхаясь, проговорила:
– Вихрь не удержишь!
– Тебе нужен врач! – отрезал он.
– Как ты не понимаешь! – чуть ли не в отчаянии возразила она. – Я не вижу всего, одни только дергающиеся и колышущиеся обрывки. Я должна вспомнить будущее. Как ты не понимаешь этого?
– Что мне будущее, если ты умрешь? – отвечал он, мягко подталкивая ее к семейным апартаментам.
– Слова… слова, – бормотала она, – я не могу объяснить. Одно следует из другого… но если нет причины, нет и следствия. Мы не можем оставить Вселенную, какой она была. Сколько бы мы ни пытались, все время возникает провал.
– Ложись, – скомандовал гхола.
Как он туп, подумала она.
Ее охватили прохладные тени. Мышцы собственного тела извивались червяками. Она не ощущала под собой твердого ложа. Только пространство. Все прочее не было материальным. Ложе истекало телами – ее собственными. Время множилось, напрягалось, и она не могла выделить хоть что-то единое. Вокруг было время, оно шевелилось, вся Вселенная уползала то назад, то вперед… во все стороны сразу.
Оно не вещественно, объяснила себе Алия. Его нельзя обойти, стать под ним. И нет места для точки опоры.
Вокруг нее сновали люди. Множество неизвестных держало ее за левую руку. Она посмотрела, как течет ее плоть, вдоль прикоснувшейся руки поглядела на жидкую массу лица: Дункан Айдахо! Глаза были… не те. Но это был Дункан: мальчик-мужчина-подросток-мальчик-мужчина-подросток. И каждая черта лица его выдавала тревогу о ней.
– Не бойся, Дункан, – прошептала она.
Он стиснул ее руку, кивнул и сказал:
– Лежи смирно.
В голове его крутилось: она не должна умереть! Не должна! Женщины Дома Атрейдес не должны умирать! Он резко тряхнул головой. Мысли эти противоречили логике ментата. Смерть необходима, чтобы могла продолжаться жизнь.