— Пригнись же!..
Мое предупреждение запоздало. Пуля угодила старику в плечо, отшвырнув к стене. Невидимый стрелок уже влезал на подоконник. Я не видел его, но слышал. Чужой приклад торопливо молотил по окну, вышибая остатки стекол. Судя по всему, гость номер два всерьез опасался порезаться. Затаившись, я достал из-за пояса «Глок», однако, как оказалось, Горыныч и сам не прочь постоять за себя. Долговязая его двустволка блеснула сдвоенной молнией, и человека, собравшегося уже спрыгнуть на пол, выбросило на улицу. Два тульских ствола двенадцатого калибра — вещь чрезвычайно опасная. Показав старику большой палец, я поинтересовался.
— Надеюсь, парочка патронов у тебя еще найдется?
По тонким губам китайца скользнула улыбка. Он горделиво похлопал себя по карманам. Пожалуй о патронах его можно было не спрашивать. Неряшливый, мешковатый, он в то же время являл собой на удивление расторопного хозяина. Его не смущала грязь и не тревожила пыль. Более важным обстоятельством для старика было то, что пыль в его квартирке покрывала ковры и атласные подушки, а под слоем кухонных сальных разводов пряталось настоящее серебро и музейный фаянс. Можно ли объять необъятное? Наверное, нет. Но сочетать несочетаемое вполне возможно, и наш китаец был тому ярчайшим примером. Он и к ране своей отнесся с полным небрежением, поплевав на ладонь и приложив к плечу. Ту же ладонь но чуть позже он буднично вытер о рубаху, больше похожую на ветхий пиджак, и, переломив ружье, стал выгребать из карманов охотничьи патроны. Поймав мой недоуменный взгляд, крикнул, поясняя.
— Слюна — смесь целебная. Заживет.
— А если кость задета?
Он ухмыльнулся.
— Не задета…
Огонь тем временем возобновился. В дверь подъезда вновь стали бить чем-то тяжелым, и меня это встревожило. От этой самой металлической преграды зависела целостность всей нашей обороны. Я прислушался. Мазик, Зоя и Митя, видимо, продолжали бомбардировку неприятеля. Сквозь череду выстрелов то и дело прорывались звуки падения импровизированных снарядов. Положения они, однако не спасали.
— Слушай, Горыныч, я отлучусь на минутку. Идет?
Старик часто закивал головой. Он уже перезарядил двустволку и теперь пристраивался за массивной тумбочкой, не забывая держать окна на прицеле. На четвереньках я добрался до прихожей. Проползая мимо старика, обнадеживающе похлопал его по колену.
— Если что, беги к нам. Выручим.
Он упрямо замотал головой. В глазах его разгорался знакомый азартный огонек. С такими же глазами он выходил на заре в город — ловить одичавших псов. Я не стал ему ничего говорить и, выбравшись в подъезд, бросился по ступенькам вниз. Дверь еще держалась. Я подумал, что неплохо было бы припереть ее какой-нибудь мебелью. Об этом стоило догадаться раньше.
Сзади послышались шаги. Обернувшись, я разглядел Виктора. Он спускался с видом скучающего пенсионера, сжимая в одной руке наган, другой рассеянно скользя и пристукивая по перилам.
— Что там с дверью? — спокойно осведомился он. — Все еще держится?
Если бы он спросил, который час, я разозлился не меньше. Они все сговорились! Разгневанная Зоя, разохотившийся Горыныч, Мазик, сбрасывающий на штурмовиков чердачный хлам. Я перестал понимать своих соседей! Никого из них происходящее не повергло в транс. Ощущение, что все это связано каким-то образом с появлением Виктора, окрепло. В сущности он и сам на это намекал… Я коснулся ладонью вздрагивающей двери.
— Они вот-вот выломают ее! И не сомневайся, выдадут по первому числу. То есть, поставят рядком к стенке и зачитают прощальное напутствие.
— Ты, кажется, решил, что это я привел их сюда? — в голосе его звучала неприкрытая издевка.
— Разве не так?
— Почему же… В определенном смысле ты прав, хотя есть тут доля и твоей вины.
— Моей? — я не поверил своим ушам. — Что ты городишь?!
— Через часок-другой ты сам в этом убедишься. А может быть, и раньше.
— Очень сомневаюсь… Через часок-другой нас не будет в живых!
— А вот это абсолютно исключено. — Голос его был ровен и спокоен.
— Виктор! Что происходит? Ты должен мне объяснить!..
— Ай-яй-яй! — он покачал головой. — По-моему, я старался, как мог. И не моя вина, что предоставленные объяснения тебя не удовлетворили. Более того — если бы не твое упрямство, возможно, все бы обошлось.