Джез шагает вперед.
– Я сяду во главе стола. Ты по правую руку от меня. Входная дверь заперта, и я гораздо сильнее тебя. Думаю, ты сам понимаешь, что рыпаться не стоит.
Ред обходит стол и с ощущением тошноты опускается на стул, на который только что указал Джез.
"Сохраняй спокойствие, – твердит он себе. – Пусть продолжает говорить".
Языки в банках насмехаются над Редом – пародия на накрытый по-домашнему стол.
Не смотреть на языки! Сосредоточиться на Джезе!
Черная цилиндрическая сумка Джеза стоит на полу у его стула.
Большая сумка. В такую сумку могла поместиться вся эта еда и сосуды. Да и все остальное, что потребуется ему сегодня ночью.
Джез наклоняется и вынимает что-то из сумки. Пурпурная ткань, сложенная вчетверо. Он расправляет ее и надевает через голову.
Пурпурное одеяние, точно такое же, какое было на Христе по пути на Голгофу.
На столе перед ними стоят две бутылки с красным вином, откупоренные. Джез садится и наливает им по бокалу.
– Первый из четырех, – говорит он.
Ритуал Пасхи требует, чтобы все, даже беднейшие из бедных, выпили по четыре чаши вина.
Ред отпивает маленький глоток. Терпкое тепло пробегает по его зубам и языку.
Его языку. Господи, нет.
В середине стола стоят четыре маленькие миски с травами. Джез тянется к ним.
– Горькие травы, приправа к ягненку, – говорит он. – Истолченные лавровые листья, майоран, базилик и хрен. Их едят в память о прошлом евреев в бытность их рабами в Египте. – Он сдабривает травами мясо в тарелке Реда, а потом в своей. – Давай. Ешь.
Они едят в молчании. Барашек сухой, глотать его трудно, так что Реду приходиться запивать его вином.
В этом молчании Ред ощущает лишь пустоту, никакого логически связного плана действий не образуется в его голове. Поначалу он пытается успокоиться, в надежде на то, что план сам придет к нему, потом напрягается и пытается заставить его появиться. Ни тот, ни другой метод не срабатывают. Все без толку. Его сознание замкнулось на самозащите, потому что совершенно не может смириться с невероятностью того, что с ним происходит, и рискует не выдержать.
Ломтики хлеба разложены на тарелке за чашками с травами. Джез берет один из кусочков, разламывает его надвое и предлагает половинку Реду.
– И когда они сели за стол, Иисус взял хлеб, благословил его, преломил и раздал его им со словами: "Берите, ешьте, ибо сие есть тело Мое".
Ред смотрит на хлеб в своей руке и поднимает глаза на Джеза.
Это всего лишь кусочек хлеба.
Джез неподвижно смотрит на него.
"Проглоти свою гордость, Ред. Проглоти этот хлеб".
Ред кладет хлеб в рот и начинает жевать. Он кислый на вкус. Пресный, не дрожжевой. Он запивает этот вкус вином. Джез наполняет его чашу.
"И взял чашу и, благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая..."
Он смотрит на Реда.
– Выпей ее.
– Это не твоя...
– Пей.
Ред подносит чашу к губам, смачивая вином губы.
Джез дожевывает мясо. Ред не спешит закончить свою порцию. Джез смотрит за тем, как он ест. Судя по всему, он тоже не спешит. Когда Ред наконец нехотя кладет нож и вилку, Джез говорит:
– Сними туфли.
– Что?
– Сними обувь.
Ред отодвигает стул, так что его ноги оказываются на виду, и снимает туфли.
– А теперь носки.
Ред снимает носки и кладет их поверх туфель. Один носок падает на пол.
Джез наклоняется и достает пластиковый тазик для омовения, полный мыльной воды. Он опускается на колени перед Редом и ставит тазик у его ног. Вода в тазике колышется из стороны в сторону, но не переливается через край.
Джез тянется позади себя и достает маленькое ручное полотенце, которое накидывает себе на левое плечо. Потом он опускает обе руки в воду и тянется к правой ноге Реда.
– Попытаешься что-нибудь выкинуть, и я сломаю тебе ноги. Понятно?
Ред кивает.
Джез берет ступню Реда руками и начинает мыть ее. Он моет верхнюю часть ступни, там, где выступают и тянутся к пальцам сухожилия, затем омывает стопу и промывает между пальцами. Закончив с правой ногой, он берется за левую и повторяет процедуру. Джез моет мягко, чуть ли не с нежностью, тихо, монотонно приговаривая:
– После трапезы же Он поднялся, отложил в сторону Свои одеяния и опоясался полотенцем. После же налил воды в лохань и стал омывать ноги ученикам Своим и вытирать полотенцем, коим был опоясан... Иисус сказал: "Тому, кто совершил омовение, нет нужды мыться, кроме ног, ибо он весь чист, и вы чисты, но не каждый из вас". Ибо Он знал, кто предаст его, вот почему Он сказал: "Не все вы чисты".
Джез вытирает ноги Реда полотенцем. Закончив, он рывком встает на ноги и снова садится на свой стул.
– Почему? – спрашивает Ред.
Один вопрос. Целая жизнь вопросов.
– Что почему?
– Почему ты решил, что являешься Мессией? С чего ты это взял?
Джез улыбается, и Ред понимает, что Джез ожидал от него этого вопроса.
– Я умер, а потом родился снова.
– Что?!
– Я пережил Воскресение.
– Джез, о чем ты толкуешь?
– Я умер в Страстную пятницу, а на третий день восстал из мертвых.
– Страстная пятница завтра. – Ред смотрит на часы. Без двадцати двенадцать. – Фактически сегодня.
– Я имею в виду не ту пятницу, что наступит завтра, а Страстную пятницу, которая была давным-давно. Точнее, Страстную пятницу тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
Джез поднимает брови, как будто эта дата должна что-то значить для Реда.
– Ты не помнишь, – говорит Джез.
– Что я должен помнить?
Джез не отвечает прямо. Он смотрит во внутреннее голубое пламя ближайшей свечи.
– В Страстную пятницу произошел несчастный случай. Я находился в коме три дня. На аппарате жизнеобеспечения. Все это время я не мог самостоятельно дышать, не мог есть, не мог видеть, не мог слышать. Я оказался загнан под поверхность жизни. Доктора решили, что смерть моя – всего лишь вопрос времени. Они собирались посоветовать моим родителям отключить аппараты.
Он снова поднимает глаза.
– Они хотели поставить на мне крест, Ред.
Ред молчит.