– Мне нужно поговорить с тобой, Ред. Чем скорее, тем лучше. Позвони мне. Пока.
Слышится короткий обрывок разговора с кем-то на линии, и связь обрывается.
Она хочет оставить его. Сьюзен этого не сказала, но он чувствует, к чему все идет. Ни хрена себе выдался денечек! Похоже, неприятности приходят по три в комплекте: сначала Паркин, потом Дункан, а теперь еще и это.
Ред снимает трубку, начинает набирать продиктованный Сьюзен номер, но, набрав только до половины, кладет трубку и идет на кухню. Пожалуй, лучше встретить все это с выпивкой наготове. Он находит в холодильнике баночку "Хайнекена" и основательно плюхает в бокал виски. Самое то – поможет некоторое время продержаться.
Ред возвращается в гостиную и набирает номер во второй раз. Сразу отвечает женский голос. Не Сьюзен. Должно быть, Шелли.
– Можно Сьюзен Меткаф?
– Подождите секунду.
По ту сторону слышатся громкие, видать по твердому полу, удаляющиеся шаги, потом отдаленный голос: "Это тебя. Ред".
Снова шаги, теперь приближающиеся.
Голос Сьюзен.
– Ред?
Голос полон слез. Она плачет.
– Дорогая, ты в порядке?
– Все нормально. Только... Со мной ничего, просто я... Просто мне нужно время. Подумать.
– Подумать? О чем?
– О Ред, неужели ты не понимаешь? Об этом деле. Оно ведь заполняет всю твою жизнь. Последние полгода меня для тебя просто не существует.
– Неправда. Ты сама знаешь, что это неправда.
– Нет, Ред. Помолчи и дай мне подумать. Эта история заполнила всю твою жизнь, ни для чего и ни для кого другого там просто не осталось места. Я так жить больше не могу. Да, конечно, ты пытаешься что-то сделать, выкроить для нас время, и поверь, я ценю твои попытки, но это ничего не меняет. В целом ты порабощен этим делом. Только вернешься к действительности, чуточку оттаешь, но тут что-то происходит, и ты опять исчезаешь на неделю. Ты слышишь, что я говорю? Я не могу жить там, где меня игнорируют или где я вынуждена задумываться над каждым своим словом, чтобы не попасть впросак.
Пауза. Ред слушает, затаив дыхание.
– А еще вчера вечером я увидела тебя в новостях. А сегодня и в газетах.
Господи, Сьюзен всегда покупает "Индепендент". Она увидела его перекошенную от бешенства физиономию.
– Это напугало меня, Ред, правда напугало. Этот снимок, эти слова того малого, Пембриджа, – все как будто не про тебя. Но ведь на самом-то деле про тебя. Ощущение такое, будто... ну, будто я была замужем только за половинкой твоей личности, а есть еще и другая половина, которой я никогда раньше не видела. Никогда. Тот человек, с которым я жила, и псих с первой страницы газеты, готовый разорвать кого-то в клочья, – разные люди. А причиной всему это проклятое дело. Оно изменило тебя.
– Нет, Сьюзен, совсем нет, – пытается возразить он, хотя внутренний голос подсказывает, что на самом деле как раз на фотографии она и видела его подлинное лицо.
– Повторяю, оно изменило тебя. А если не изменило, значит, все это время ты притворялся другим, обманывая меня. Что ничем не лучше.
– Сьюзен... нам не стоит говорить об этом по телефону. Может быть, встретимся где-нибудь?
В трубке молчание. Оно затягивается, и гнев Реда за это время трансформируется в печаль.
– Ред, я не знаю, как с этим разобраться. Думаю, мне надо некоторое время побыть одной. Вот и все.
– И как это долго – "некоторое время"?
– Не знаю.
– Подумай.
– Ред, сказано ведь уже, не знаю. Но по крайней мере, до тех пор, пока ты не поймаешь своего Серебряного Языка. Тогда посмотрим.
– Сьюзен, это может затянуться на несколько месяцев. А то и лет. Черт возьми, не исключено, что мы вообще его не поймаем.
– А пока ты помешан на этом деле, Ред, у нас все равно нет никаких шансов наладить отношения. Нет резона заводить серьезный разговор по душам, в то время как ты или слишком устал, чтобы что-то обсуждать, или можешь в любой момент сорваться с места и умчаться по вызову на место очередного преступления. Нет смысла притворяться, это было бы нечестно и по отношению к тебе и, разумеется, по отношению ко мне. Надо сосредоточиться на чем-то одном. Когда ты поймаешь его, мы сможем обговорить все наши проблемы как разумные люди.
– Но почему бы мне не заехать к тебе на работу? Сходим вместе на ленч или что-нибудь в этом роде.
– А ты уверен, что в последнюю минуту встречу не придется отменить? Ред, пожалуйста. Возьмем паузу. Пока. На время.
Он знает, когда надо перестать давить.
– Ладно.
– Спасибо. Послушай, мне пора идти. Я тебе позвоню.
– Когда?
Инстинктивная мольба. Слишком отчаянная.
– Когда я буду готова.
Пауза.
– Береги себя.
– Ты тоже.
– Пока.
– Пока.
Трубка уже почти положена, когда он снова слышит из наушника голос Сьюзен:
– Ред?
– Да?
– Твой убийца... Я ненавижу его не меньше тебя.
Она отсоединяется. В трубке звучит тихий гудок.
Ред выключает свет, надевает наушники и позволяет "Мессии" заполнить все то, что осталось от его мира.
68
Полиция говорит, будто я убиваю невинных людей. Но я не делаю этого. Я не убиваю их. Я делаю их мучениками. Вот в чем разница. Когда я обращаю их в мучеников, их души приходят ко мне. Вот почему я сохраняю их языки. Читали ли вы Книгу Притчей Соломоновых? Глава 21, стих 23: "Кто хранит уста свои, и язык свой, тот хранит от бед душу свою". Когда они лежат, умирая, я забираю их языки, и их души приходят ко мне. Таким образом они с моей помощью продолжают жить, распространяя Слово. В смерти они всецело отдаются мне, чего бы, конечно, не сделали – не могли бы сделать – при жизни. До того как я призвал их, они ничего собой не представляли. Когда Иисус избрал своих двенадцать апостолов, все они были заурядными людьми. Именно его личность, его влияние сделали их исключительными. Так же дело обстоит и со мной. Я беру этих людей и преобразую их в нечто большее. Я меняю их. От жизни к смерти, от одного изменения к следующему. Но это действует и в другом направлении. Будучи живыми, эти люди в духовном смысле были мертвы. В смерти же они благодаря мне обрели жизнь вечную...