Выбрать главу

– Кейт Бошам слушает.

– Кейт, это Ред.

– Привет.

– Ты можешь вернуться в офис?

– Прямо сейчас?

– Да, сию минуту. Это не терпит отлагательств.

– Ладно. Буду через две минуты.

Конференц-зал, в котором она находится, как раз напротив Вестминстерского аббатства. До Скотланд-Ярда рукой подать.

Положив трубку, Кейт ухмыляется. Ей не придется еще сорок пять минут сидеть и слушать бубнеж Ролфа ван Хеердена. Может быть, в конце концов, Бог есть.

8

Дункан Уоррен, зажав трубку между шеей и правым плечом, нетерпеливо барабанит пальцами. Хелен всегда медлит, прежде чем ответить на звонок.

Вот ведь стерва! Наверняка не берет трубку, чтобы его позлить.

Вообще-то он понимает, что не должен принимать это так близко к сердцу, но ничего не получается. А ведь кажется, спустя десять лет после развода их взаимной неприязни пора бы перегореть, превратившись в безразличие. Увы, как бы не так. Антипатия никуда не делась и остается такой же сильной, ожесточенной и разрушительной, как раньше. Порой Дункан специально звонит Хелен, чтобы дать выход этому чувству. Ну а ежели этому онанисту Энди, который теперь с ней живет, приспичит сунуть нос не в свое дело, пусть только попробует. Дункан знает, что может вышибить из Энди дерьмо когда угодно; в его восемнадцати стоунах[2] веса больше приходится на жир, чем на мускулы.

Но сейчас у него нет желания ни препираться с Хелен, ни отдубасить Энди. Единственное, чего он хочет, – это поскорее определиться с выходными и положить трубку.

Ее голос звучит в его ухе неожиданно громко.

– Хелен Роунтри.

Как только их развели, она вернула себе девичью фамилию.

– Привет, это Дункан.

– Знаю. Чего тебе надо?

Ну вот, она всегда так. И он на это клюет.

– А ты как думаешь, что мне надо? Договориться насчет выходных, что же еще?

– Черт бы тебя побрал, Дункан, о чем тут договариваться? Все как всегда. Заберешь Сэма сегодня в шесть вечера и вернешь к шести вечера в воскресенье. И смотри не опаздывай.

– Куда ты собираешься?

– Не твое дело.

Он вздыхает.

– Ладно. До встречи в шесть. Как Сэм?

– Прекрасно.

– Хорошо. А как ты?

– Тебе-то что?

Из страстной любви проистекает страстная ненависть. Но Дункан не может позволить себе злиться. Сегодня не может.

– Пока.

Хелен вешает трубку, не попрощавшись. Дункан бросает трубку, припечатывая это дело крепким – благо в кабинете больше никого нет – ругательством. Телефон почти сразу же звонит снова. Он хватает трубку.

– Да?

– Дункан, это Ред.

– Привет.

– Ты можешь прийти ко мне в офис?

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Это срочно.

– Сразу скажу, Ред, лучше бы это не затрагивало моих выходных. Нынче мой черед побыть с Сэмом.

– Ты приходи, Дункан.

Телефон замолкает.

Сначала Хелен, потом Ред вешает трубку, не прощаясь. Должно быть, это заразительно.

9

Пятница, 18 февраля 1982 года

Это происходит неожиданно. Никакой прелюдии, никакой догадки, никакого ключа. Просто в один момент он понятия не имеет, кто убил Шарлотту Логан, а в следующий уже знает имя убийцы. И это мгновение раскалывает его жизнь пополам.

Он сидит в комнате своего брата Эрика в Тринити-колледже. Время позднее, за полночь. Они посидели в баре колледжа и решили принять еще по стопочке на ночь. Вообще-то Ред устал и собирается уходить. Он навеселе, а Эрик пьян. Сильно пьян, но опьянение не толкает его на пение песен или какие-нибудь дурацкие выходки, а порождает исповедальное настроение. Некоторое время они толкуют о том, о сем, а потом, совершенно неожиданно, Эрик говорит:

– Я убил Шарлотту Логан.

В голосе его звучит такое отчаяние, что Реду даже на секунду не приходит в голову, что это может быть просто неудачной шуткой. И прежде чем он успевает сообразить, что тут можно сказать, плотина самоконтроля Эрика рушится и на Реда изливается водопад его признаний.

– Я шел с ней домой с той вечеринки. Вообще-то я вышел чуть раньше ее, но остановился на улице отлить, а когда закончил, она меня нагнала. Мы оба были нажравшись в полное дерьмо. Бродили, шатаясь, в обнимку по округе, целовались и все такое. Где-то на Паркер-Пайс она запустила руку мне в штаны и...

Он умолкает, как будто воспоминание о дальнейшем для него слишком мучительно.

– Продолжай, – тихонько говорит Ред. – Я слушаю. Я не сужу тебя.

Эрик тяжело сглатывает и заговаривает снова.

– Она стала смеяться надо мной, потому что я ничего не мог. Было морозно, ужасно холодно – короче, погода не для траха. Портки у меня были тонкие, все замерзло, ясно, что штуковина не маячила. Оно бы и ладно, но она принялась меня дразнить. А ведь я был в хламину пьян. Сначала все это казалось мне смешным, но потом страшно обидело. И... я ударил ее.

– Ударил?

– Да. Влепил пощечину. Скорее шлепок, чем удар.

– А она?

– Врезала мне в ответ. Кулаком. Сильно врезала.

– А потом?

– Я плохо помню. Помню, что потянулся к ее шее, потому что на ней был шарф, размотанный, а она вроде бы пыталась оттолкнуть мои руки. А следующее воспоминание – она лежит на земле, возле фонарного столба, а у меня болят пальцы. Наверное, от напряжения.

– Господи, Эрик.

– Я не знал, что делать. Она была мертва. Я проверил пульс, его не было. И я убежал. Удрал сломя голову.

– Как, черт побери, тебе удавалось все это так долго скрывать?

– Господи, это было ужасно, Ред. Право же, сам не знаю, как такое могло со мной случиться. Все это время меня трясло при одной мысли о том, что кто-то видел меня с ней и заявит в полицию. Стоило кому-то постучать в мою дверь, и мне казалось, что заявились копы. А самое худшее – что мне мучительно хотелось кому-нибудь все рассказать. Черт, меня так и подмывало самому пойти в полицию и признаться.

– А почему не пошел?

– Не знаю. Наверное, духу не хватило.

– Думал, что если попытаешься игнорировать это, оно само пропадет, как не бывало?

– Да. Да. Пожалуй, что так.

Ред отпивает маленький глоток виски и пытается размышлять. Как со всем этим быть? Примириться со случившимся? Конечно, Эрику сейчас нелегко, совсем нелегко, но ведь он убил человека, и от этого никуда не денешься.

вернуться

2

1 стоун = 6,34 кг.