Но прошёл ноябрь, стало очень холодно, и они поселились в Гарцбурге. Замок был обширен, а дворец пригож. Много комнат, светлая зала для приёмов и домашний орган. Между тем император, приходя в себя от медовых месяцев, постепенно начал заниматься государственными делами, слушать доклады подчинённых и вникать в финансовые вопросы. Уделял жене меньше времени. И приставил к ней каммерфрау — Лотту фон Берсвордт, бывшую свою фаворитку. Поначалу немка понравилась русской — утончённым умом, острым языком и умением угождать. Сообщала императрице сплетни об интимной жизни вельмож, вплоть до августейших особ.
— Удальрих — ничтожество, — говорила она, не спеша прохаживаясь с юной государыней по опавшим листьям внутреннего сада замка, — и несостоятелен как мужчина.
— Неужели? — удивлялась Опракса. — Вы откуда знаете?
— Я? На личном опыте. Рассказать?
— Да, пожалуй.
— Он однажды силой приволок меня в спальню, разорвал на мне все одежды, повалил на ложе, но не смог ничего поделать и, скрипя зубами от ярости, отпустил ни с чем. Негодяй, мужлан. Силы все истратил на поединки и войны... Но зато Егино — хоть и карлик, но с таким... достоинством... о-о!.. не приведи Господь!
Киевлянка краснела:
— Неужели и это — по собственному опыту?
— Ах, позвольте умолчать, ваше величество!
— Вы меня заинтриговали, Лотта.
— Сжальтесь, не приказывайте раскрывать маленькие тайны одинокой дамы.
— Как желаете. Просто непонятно: что за интерес может быть к уроду?
— Интерес? Да обычный — ко всему непонятному, нетрадиционному. И потом, честно вам признаюсь: после нескольких кувшинов бодрящих напитков мир воспринимаешь совершенно иначе...
Говорили о семье императора. Лотта откровенничала:
— Аббатиса Адельгейда у них святоша. Правда, ходят слухи, что, когда была в девушках, обожала гульнуть и повеселиться, но сказать точно не могу, не знаю.
А другая сестрица Генриха, младшая, Юдита, та была похлеще портовой шлюхи. Уверяю вас. Страшная блудница. Будучи уже обручённой с принцем из Венгрии, изменяла ему с пажами. Сбагрили к мадьярам с глаз долой. Третью же сестричку выдали за Фридриха Бюренского. Эта самая ушлая. Муженька прибрала к рукам и мечтает видеть своих наследников на германском престоле. Только вряд ли получится: ведь у Генриха двое сыновей и наверняка от вас кто-нибудь родится — будет кому сесть на имперский трон...
Евпраксия с интересом открывала для себя неизвестные стороны своего окружения, окуналась в мир дворцовых интриг. А в один из декабрьских дней, греясь у камина, услыхала реплику, как бы невзначай брошенную Берсвордт, и невольно вздрогнула. Каммерфрау, вороша кочергой тлеющие угли, процедила сквозь зубы: «Все невзгоды оттого происходят, что обожествляем каббалистический знак... Ничего, Рупрехт нас наставит на путь истинный». И при этом накидка на голове у придворной дамы непонятным образом дыбилась, словно бы под ней были рожки.