Беспрепятственно спустилась на первый этаж, пробежала по галерее, чуть заметно кивая выставленной охране, оказалась во дворе замка и пошла вдоль стены дворца, наклоняя голову, чтобы капюшон скрыл её лицо. Отворила мокрую от дождя дверцу сада и попала внутрь.
Сад ещё не сбросил листвы; резко пах жасмин, ива склоняла до земли длинные плакучие ветви, а кусты смородины были сплошь усыпаны крупными ягодами. Влажный прохладный воздух распирал лёгкие. Где-то сбоку послышался детский кашель.
— Груня, Лёвушка, я не вижу вас! — вглядываясь в сумерки, с нетерпением сказала Опракса. — Отзовитесь.
Но вначале из темноты выступил мужчина — в круглой суконной шапке, неприятно надвинутой прямо на глаза, и завёрнутый в чёрный длинный плащ. Он сказал по-немецки с сильным итальянским акцентом:
— Ваше величество, мы служанку взять с собой не сможем. У меня распоряжение герцога Вельфа только относительно вас и принца.
— Что ж, тогда передайте герцогу, что он полный остолоп, — гордо произнесла государыня. — Груня мне больше чем служанка, и бросать её у чужих людей не намерена.
Человек из Каноссы несколько мгновений раздумывал. А потом вздохнул:
— Делать, видно, нечего; как желаете. Но учтите: шансы на побег уменьшаются ровно вдвое!
— Не болтайте зря. Время дорого.
Из-за дерева выплыла Горбатка с ребёнком. Мальчик то и дело покашливал.
— Лёвушка, голубчик, что с тобою? — наклонилась к нему родительница и коснулась губами лба. — Боже Святый, да он в огне! У него лихоманка. Нам придётся остаться.
— Ваше величество, — произнёс мужчина, — скоро протрубят в рог и поднимут мост, а крестьянин, согласившийся спрятать вас в бочке из-под вина, побоится ждать и уедет.
— В бочке от вина? — подняла глаза Адельгейда. — Но вместит ли она троих?
— В том-то и вопрос...
Выскользнув из сада, вереницей двинулись через длинный двор к винным погребам. У дверей одного из них стояла телега, на которой покоились две большие бочки.
— Да их пара! — радостно воскликнула Евпраксия. — Места хватит всем!
— Нет, вторая полная, — покачал головой провожатый. — Он везёт вино в ратушу. — Оглядевшись по сторонам, сделал знак вознице.
Тот приблизился: это был мужик лет под пятьдесят, в кожаной безрукавке мехом внутрь и простых холщовых портах.
— Здравия желаю благородным синьорам, — поклонился он, стягивая шапку.
— Тихо, не бурчи, — осадил его человек от Вельфа. — Открывай пустую. Надо разместить их троих.
— Не, втроём не влезут, — заявил крестьянин.
— Надо, чтобы влезли.
Первой в бочку засунули государыню. Дали на руки мальчика. А затем стали впихивать Груню Горбатку. Пожилая женщина причитала, поминала Господа и кряхтела. Кое-как умяли и забили днище.
В бочке было страшно, тесно и темно. Пахло старым кислым вином, свежего воздуха явно не хватало, и дышалось трудно. И к тому же принц беспрерывно хныкал, куксился и покашливал. Мать, прижав его к сердцу, тихо говорила:
— Потерпи, потерпи, хорошенький. Скоро мы приедем. И уложим тебя в постельку, напоим горячим, выгоним недуг. Всё у нас устроится. И никто тебя у меня больше не отнимет...
По движению бочки стало ясно, что телега тронулась.
Миновали двор и подъехали к первым воротам. Подошла охрана:
— Луко, это ты? Дай хлебнуть винца.
— В следующий раз. Должен привезти бочки к ратуше до того, как совсем стемнеет.
— Ладно, проезжай. Но должок будет за тобой. И твоим работником, — указали стражники на лазутчика Вельфа, что сидел рядом на телеге.
— Возражений нет.
У вторых ворот снова задержались. Караул спросил:
— Что везёте?
— Молодое вино, господа. В ратуше послезавтра танцы.
— Обе бочки полные?
— А каким им быть? Для чего мне тащить порожние?
— Вот сейчас проверим. Джино, постучи по её бокам.
Караульный выставил алебарду и древком ударил по первой бочке.
— Полная, господин капрал, — отозвался он.
— Видите, — обрадовался возница. — Значит, я поехал?
— Погоди, мы проверим ещё вторую.
— О, Мадонна миа! Как ей быть не полной?
— Что вы в самом деле, ребята? — вдруг заговорил человек из Каноссы. — Честных людей стращаете... Может, заработать хотите? Я вручу золотой каждому из вас, и разъедемся по-хорошему.