В тот же момент позади Алексея, оттуда где он выскочил на поляну, послышался неторопливый хруст веток. Погоня!?
Раздумывать стало некогда, хотя в другой ситуации, Алеша, быть может и не испытал бы такого, неконтролируемого внутренней дисциплиной мысли, обжигающего гнева. Теперь же он в три гигантских прыжка достиг крылатой нелюди и обрушил на нее свою палку. Пришелец ловко перекувырнулся через голову, избежав удара, но в кульбите умудрился с треском сломать своё страшное оружие и что-то заверещал на своем языке. На том, непонятном, на котором в основном и общались пришельцы, лишь однажды пока Алеша понял их речь - во время "лекции по химии" над костром, но тот самодовольный болван вещал на обычном лингва-франка, "общем" языке землян в котором было намешано английского, испанского, русского, французского. Да долго здесь рассказывать, как образовался этот язык. И не к месту.
Алексей мельком взглянул на своего поверженного и обезоруженного врага, потом всмотрелся пристальнее: хотя все пришельцы казались ему на одно лицо, этот, сейчас ошеломленно что-то лопочущий и потрясающий зажатыми в маленьких кулачках обломками своего оружия, показался ему один к одному похожим на того, что так и не выстрелил в него сквозь стеклянную дверь холла. Да и неконтролируемый приступ гнева, при помощи которого Алеша победил в этой схватке, уже прошел, оставив его не слишком-то довольным своей внутренней дисциплиной.
- Что же, - медленно сказал Алексей, - ты меня недавно пожалел, а я тебя -
сейчас, хотя врага добивать - логично! - не сдержавшись, сорвался он на крик, и взвалив оказавшуюся вдруг довольно тяжелой, но наконец-то добытую аушку на плечо, вновь бросился в заросли. Вряд ли пришелец его понял, между собой они говорят на каком-то совершенно головоломном языке.
- Но если ты ее СЛОМАЛ! - счел нужным закончить разговор угрозой
Алеша.
И остолбенел, когда пришелец-умелец, ответил вдруг на чистейшем лигва-франка, продекламировав издевательски детским голоском:
- Сердце горячее, верную душу лишь к ней подбери и все будет в порядке,
безумец несчастный, юный и весь извращенный, нежити грязный любовник!
ЕГО! Этот СУМАСШЕДШИЙ назвал БЕЗУМЦЕМ его, АЛЕКСЕЯ! Это просто не ходило ни в какие кошмары, "юный и ВЕСЬ ИЗВРАЩЕННЫЙ!?" - да, не часто услышишь такое от буйнопомешанного! Как там он еще ругался? "Грязный" - ну уж это-то неправда, значительно чище любого из пришельцев! "Нежити любовник" - это просто бессмысленное словосочетание. Вообще, что же тут происходит!?
Алексей совершенно позабыл треск кустарника за его спиной, который почудился ему перед самой атакой на пришельца. Или не почудился? Преодолев смятение и следуя наитию всех гонимых, Алеша быстро оглянулся. И вовремя!
Из проделанного им самим пару минут назад прохода на поляну вышел, чуть пошатывающийся... господин Здоровяков!
- Вы живы! - вскричал Алеша, в восторге от того, что у него так скоро
появились соратники! И не из худших сограждан! - Какая радость!
- Я-то как рад что нагнал тебя здесь по дороге пробравшись тернистой!
Юноша, видом прекрасный, как долго я шел за тобою! - глаза Сергея Паныча Здоровякова лучились нежно-лазурной радостью, хотя вся одежда его была изодрана настолько, что от нее почти ничего не осталось, а лицо и руки покрывали свежие царапины с которых тягучими каплями падала кровь, он, видно, совсем не берегся в колючих зарослях, - вот наконец и настиг я тебя в этом месте укромном. Как будто - здесь существует оно специально для нашей встречи с тобою... радостной встречи зовущей к взаимным усладам!!
- СЕРГЕЙ ПАНЫЧ! Это же я, Алеша Сосновский! - испуганно
пробормотал Алексей, но ему всё уже было ясно. Безумие! Здоровяков и не говорил, а декламировал, так же мерно выделяя ударения и паузы между частями фраз, как тот пришелец, что читал лекцию по химии.
Неужели его, всегда такого рационального, будет невозможно излечить?
- Это же я, Алеша Сосновский! Неужели вы меня не помните!?
- Имя твое, словно мед, языком с губ слизну я, Алеша! - протягивая
толстые сильные руки нежно проговорил бывший хозяин магазина аушек.
- ГОС-ПО-ДИН ЗДО-РО-ВЯ-КОВ! - отчеканил Алексей в последнем
приступе храбрости, - возьмите себя в руки!
Но Сергей Паныч приближался к нему с явно не подлежащими разумной
классификации асоциальными намерениями. Сидевший же в траве малыш-пришелец подозрительно быстро полностью смирился с потерей оружия и теперь с хитрющей довольной улыбкой весьма заинтересованно наблюдал за атипичным развитием человеческих взаимоотношений своими обманчиво-невинными глазками.