Тщетно!
"Все ментально дезорганизованы, этические паралитики! Надо мной, выступившим с увещеваниями, смеются! Конечно! В доме для бесперспективных ума лишенцев, там, среди которых безумие - норма, санитар всегда кажется пациентам самым опасным параноиком! О, подождите, голубчики, я буду очень недобрым санитаром! А потом приедет комиссия! Ха-ха! Из Безбедности! И ПиЗДра! Ну, ладно... когда еще... Понятно, что не скоро. А малец Сосновский-то Леха, кажется. Нормальный, раз от них так драпанул! Вот к утречку ружье зарядится, пойду его отыщу, в окружающем вельде, наверно, скрывается. Нынче немногим нормальным людям вместе надо держаться! Эх, последние времена! За народ обидно! Как жили до появления этих... А всё же двух я подпалил, не одного. Вот еще!" - последнее полковник в отставке выкрикнул вслух, но тут же замолк, переместился и уже с другой позиции начал смотреть в то окно, за которым он увидел нечто, так сильно выведшее его из себя, что, позабыв о конспирации, он выразился вслух.
"Вот еще! - повторил он мысленно, - А Сосновский- старший то и вовсе одичал! А ведь был когда-то одним из самых мощных генераторов идей в нашем тауне! Сбрендил, одичал, голышом на гражданина накинулся. За людей, за народ родной обидно! А кто там с ним..."
* * *
Олег Викторович Сосновский-старший и Ирина Станиславна Туманцева, заговорившись, так и не заметили ни незваного крылатого гостя, ни его меткого выстрела, поразившего сразу обоих. Они даже продолжили разговор, но через некоторое время беседа тихо закатилась куда-то за из интеллектуальный горизонт и они смолкли. Смолкли и обнаружили, что уже довольно давно не отрываясь, смотрят друг на друга, а сидят гораздо ближе, чем это принято среди достойных, дисциплинированных людей и рекомендовано принципами элементарной гигиены. Их энергетические, жизненные поля давно уже недопустимо пересеклись, но ни она, ни он не почувствовали дискомфорта.
Молчание пришло к ним, они предчувствовали , что ненадолго, но эта пауза требовалась, чтоб начать затем говорить какие-то совершенно новые - возможно, абсолютно забытые, - слова. В этом мягком молчании, неожиданно его рука нашла ее руку, и их пальцы начали переплетаться, сжимать друг друга...
Они не смотрели на эти две руки, знакомящиеся друг с другом, они смотрели друг другу в глаза и как-то незаметно - нет, они не двигались еще! - им стало казаться, что расстояние между их глазами исчезает. Наконец и затянувшееся молчание напомнило о себе :
- Ирина?
- Олег...
Вот и всё пока, вот и вся великая магия имен, но они сразу стали ближе,
чем когда-либо.
Они раньше никогда не обращались друг к другу таким тоном, возможно, поэтому, обоим показалось вдруг, что только теперь, с этого мгновения у них есть имена друг для друга.
Олег вдруг увидел, как Ирина начала неудержимо краснеть, - румянец возбуждения сперва обнял ее за шею, затем вспыхнули алым щеки, порозовела верхняя часть груди. Он подумал, как идут алые и пунцовые краски всему её раньше обыкновенно невозмутимо-бледному лицу, изумрудным глазам, иссиня-черным волнистым волосам. Сейчас лицо это волшебно преобразилось, и Олег смотрел на него, словно видел впервые в жизни, не зная, что его лицо тоже претерпело чудесные изменения.
Ирина глядела в ставшие вдруг незнакомыми, но такими волнующими, упорными, жаждущими голубые глаза Олега не отводя взгляда. Она не понимала, как раньше это лицо, да и вся его мужественная фигура, сильные, но оказывается, умеющие быть нежными пальцы, как всё это могло раньше не волновать её, не завораживать, не притягивать... Она медленно провела языком по губам, представляя, что касается им его губ, и теперь уже ощутила его взгляд на губах, шее. Олег словно пытался определить как низко спустился этот предательский румянец, и по тому, как напряглись ее груди, она чувствовала, что жар заливает и их.
Олег медленно протянул свободную руку к вороту запахнутого саронга и осторожно-осторожно, словно боясь обжечься, его пальцы забрались к ней за пазуху , легкими порхающими прикосновениями еще больше возбудив ее груди.