- Какая неудобная у тебя одежда - новый , хриплый голос Олега невероятно взволновал ее.
Ирина почувствовала себя во власти отчаянно-сладкой паники - как перед полетом в счастливом сновидении, она пораженно ощутила, как от словно заживших своей жизнью сосков до самого увлажнившегося вдруг, как перед сеансом с аушкой, влагалища, натянулась какая-то струна и мучительно, сладостно завибрировала...
Правая рука Олега еще не выпускала её тонких, дрожащих пальцев, а левая неожиданной мягкой тяжестью опустилась ей на колени, ладонь начала поглаживающими движениями продвигаться к соединению ее неплотно сдвинутых ног, лаская сквозь ткань саронга кожу на внутренних сторонах бедер.
Ирину словно ударило током - все по той же таинственной струне, натянувшейся от груди к низу живота, о существовании которой она раньше и не подозревала. "Какой там еще самомассаж!" Ей показалось что кожа её вдруг стала чувствительной, как открытая рана, но вместо сигналов боли от прикосновений Олега она ощущала судорожное наслаждение.
Почувствовав, что уже задыхается от возбуждения, Ирина и сама всем телом придвинулась ближе, а ее рука, в преддверии того небывалого, что теперь, как она понимала, неизбежно должно было произойти у нее вот с этим, давно знакомым, но ставшим вдруг таким дорогим и близким человеком ("С ЧЕЛОВЕКОМ!" - метнулась и пропала паническая мысль), её свободная рука, вместо того чтоб привычным движеньем добраться до влагалища, приласкать клитор, вдруг легла Олегу на грудь. И так же дразняще и нежно, как поднималась его ладонь от её колен, начала опускаться по напрягшемуся животу мужчины.
- Какая всё-таки неудобная у тебя одежда, Ир, - уже уверенней, с
дразнящей насмешкой в возбужденном голосе повторил Олег.
- А у тебя... а... вполне практичная, - Ирина запустила свою ладошку под
кимоно Олега, ощутила потрясающе дрожащий, с влажной горячей головкой член и чуть не умерла, по крайней мере ей так показалось, настолько сильно вдруг заколотилось ее сердце. Наконец, кое-как набрав в легкие воздуха, она прошептала охрипшим от сумасшедшего желания голосом:
- Зато моя легче снимается...
Они одновременно поднялись, не думая больше ни о чем, забыв даже о
разнице в росте и тут Ирина поразила саму себя. Неожиданно ей больше всего на свете захотелось истерзать свои подрагивающие груди о мощный торс Олега и она так и поступила, вмяв гордые белые вершины в плоский и твердый рельеф мускул его груди.
Затем они одновременно отстранились, и руки расстались друг с другом, а
они стояли мгновение молча, словно запоминая друг друга в одежде, затем Олег быстро скинул кимоно и Ирина поняла, что сейчас или упадет без сил или наконец, решиться первая....Она медленно расстегнула застежку саронга и темно-красная ткань, блеснув золотыми нитями с провоцирующим шуршанием упала к ее белым точеным лодыжкам. Переступив маленькими ступнями она остановилась перед Олегом абсолютно обнаженной, зная ЧТО, но не зная КАК делать и поэтому лишь почувствовала еще большее возбуждение.
Олег тоже пока нее знал "КАК!?" - "Она же человек!" -промелькнула у
него такая же паническая мысль, как у Ирины секундами раньше.
- Пойдем в гигиеническую? - неловко предложил он, когда два их
обнаженные фигуры застыли в полуметре друг против друга.
- А ну её, там эти, аушки, ну и их, давай здесь, давай же, - отрывисто
проговорила Ирина, так мало похожая сейчас на ту Ирину Станиславну Туманцеву, что приобрела известность конструктивным и четким построением фраз в своих докладах.
Зато в Олеге осталось больше от знаменитого Сосновского, генератора
идей, но когда он заметил серебристые бисеринки влаги на волосика между ирининых ног, им овладела только одна идея. Он опустился на колени и сначала слизнул их, затем раздвинул языком складки пунцовой кожи... и его потряс крик изогнувшейся ему навстречу Ирины. А смолкнув, она, подламываясь в коленях, тоже начала опускаться перед ним прямо на ковровый пол. Их рты слились в поцелуе, обнаженные тела, уже без мешающих чувствовать всем телом одежд, вжались друг в друга.
Немного погодя, она не выдержала первая, и ухватив Олега за корневище фаллоса, потянула его в себя:
- Ну давай же, Олежк, ну же! - в полузабытьи, сама нанизываясь на него,
торопила Ира...
* * *
Алексей постепенно сбавлял шаг, он задыхался, аушка казалась рукам уже невообразимо тяжелой... О судьбе своих биологических родителей он заставлял себя не думать: он видел, как в них отвлеченно обсуждающих какие-то материи стреляли, стреляли теми же зарядами что и в господина Здоровякова. И если начать представлять себе, что с ними могло случиться, то... Нет, раздумывать об этом Алеше было действительно страшно. Потому что он понимал: или они мертвы (а если внимательней отнестись к собственным воспоминаниям, то --много ли он видел мертвых, погибших от рук пришельцев? Похоже, что ни одного!), или они стали полностью бесперспективными, тождественно безумными тому же Сергею Панычу. И Алексей не мог честно признаться себе, что для них лучше. ДЛЯ НЕГО они, в любом случае, были потеряны.